"Анатолий Кучеров. Служили два товарища... " - читать интересную книгу автора

Празднично пахло цветами и духами, и мне, как и в первую минуту,
казалось, что война ненадолго, что мы ее закончим так же быстро и легко, как
представляли в школе.
Двадцать второго июня в нашей семье происходили события, которые
происходили и в тысячах тысяч других таких же семейств, а двадцать
четвертого июня я наносил свой первый бомбоудар в порту Мемель. Так началась
для меня воздушная война.
Бомбы я сбросил, как говорят у нас, в божий свет будто в копеечку, хотя
на полигоне бомбил на "отлично". И это понятно: в нас стреляли, поднялись
истребители. Боялся я не больше, чем обыкновенно боятся в первом боевом
полете, а вот нервное возбуждение, напряжение всех сил и потом страшная
усталость - все это пришло впервые.
Воздушная война, должен вам сказать, сильно напоминает морскую: моряки
тоже уходят и возвращаются на отдых. Для летчика, да еще морского, земля -
это порт. В порту тихо, не видишь врага, можно на короткое время забыть о
бое. Эти переходы от войны к "миру" странно действуют, не сразу к ним
привыкаешь.
Мы были люди военной профессии и все же после первого боевого крещения
чувствовали себя новичками. С любопытством я рассматривал на своем самолете
и на самолетах товарищей первые пробоины.
Наш техник Смирнов вылез из-под бомбардировщика совсем очумелый и
объявил:
- Тридцать пробоин.
И все мы говорили об этом. А ведь несколько недель спустя все это
перестало быть событием.
Еще одно переживание пришло ко мне в первый же день. Не вернулись три
экипажа. Мы прилетели домой, а они остались где-то там, в море. И вот теперь
в летной столовой, в домике на краю луга, заросшего цветами клевера и
ромашки, на столе - пустые приборы.
Я хорошо помню эти пустые приборы. Их не сразу убрали.
Приборы стояли и за ужином, чистые, строгие. Мы старались не смотреть
на них.
Сколько раз потом пустовали места за нашим столом! Мы к этому
постепенно привыкли, но как тяжело было в первый день!
На третьей неделе войны мы узнали, что к нам в штаб доставили пленного
немецкого летчика. Всем нам хотелось на него посмотреть.
Перед начальником разведки сидел командир "Юнкерса-88". Я потом видел
много пленных, и у них были совсем другие лица, но у этого нас поразило
чувство превосходства, какое-то наглое презрение к тем, от кого сейчас
зависела его дальнейшая жизнь и судьба. Он достал трубку, лениво набил
табаком, с изысканной ледяной вежливость" попросил огня и закурил. Отвечал
на вопросы с величайшим чувством собственного достоинства. Его спросили:
- Почему немецкие летчики бомбят города и деревни?
Он высоко поднял брови и удивленно пожал плечами.
Его спросили, почему немцы напали на нас. Он сказал:
- Потому что вы коммунисты.
Он говорил откровенно. Это был уверенный в своей силе враг первых
месяцев войны. Я возненавидел этого летчика, его высокомерное, тупое и
равнодушное ко всему человеческому лицо с бронзовым южным загаром и
ослепительно белыми зубами, как на рекламе пасты "Хлородонт". С этого дня,