"Анатолий Кучеров. Служили два товарища... " - читать интересную книгу автора

- А почему остались?
- Никуда не хочется ехать... И не надо ехать, работать буду, - ответила
Верочка. - Постойте, сколько же прошло лет? Четыре, нет пять, целых восемь
лет. Вот как много. Ну разве не удивительно, что мы вот так неожиданно
встретились? Довольны? - вдруг спросила Вера.
Я неуклюже кивнул.
- Честное слово?
- Честное пионерское, - сказал я, вспомнив пионерские годы и наше
трудное путешествие с Веркой на рыбачьей лодке.
- Когда же мы теперь увидимся? Опять через восемь лет?
- Значительно раньше. После войны.
- А пока давайте переписываться, - предложила Вера, - жду от вас
письма.
Мы говорили совсем не то, что хотелось. Во всяком случае, мне.
Вспомните ваши разговоры в подобных случаях. Кажется, жуешь какую-то резину,
и нет ей конца, и думаешь: "А ведь она сейчас уйдет!.."
- Есть переписываться, - сказал я с проклятой бодростью, достал
записную книжку и не в силах отвести глаз от новой Верочки Ивановой, хотя
мне и было мучительно неловко, что я так пристально на нее смотрю, записал
адрес.
Я помог ей втиснуться в переполненный трамвай и долго смотрел вслед.
Потом вернулся в Стрельну, где теперь было пусто и печально и где меня
в последний раз встретил господин с закрученными усиками над дверью
родительского дома.
Странное дело, дом, который прежде не вызывал во мне никаких чувств,
вдруг стал мне мил и дорог. Стало жалко этих низеньких комнат, простой
мебели и отцовского инструмента: отец часто паял и чинил что-нибудь в своем
углу.
На стеклянной веранде, освещенной солнцем, стоял деревянный облезший
манекен Петровича в отцовской отслужившей фуражке - теперь единственный
хозяин этого опустевшего дома.
Я вышел в сад. Там давно отцвела сирень, и гроздьями висели ее
коричневые семена. Распустились первые темно-красные бархатные георгины.
Я сел на скамью, и вдруг мне захотелось, чтобы Вера Иванова была здесь,
на этой скамье, у которой давно шаталась одна нога, и я все собирался ее
укрепить, а теперь это было совсем не нужно. Я хотел, чтобы Вера была здесь,
рядом, и глядела на меня темными с необыкновенным разрезом, похожим на
миндаль, глазами.
Впрочем, до этого ли было тогда. Я заколотил окна, запер дом и на
грузовой машине, в которой перебирались в город соседи, повез на Кирочную к
дальним нашим родственникам оставшиеся два ящика.
На Кирочной жила шумная семья врача-невропатолога. В ней, как мне
казалось, всегда говорили о психике и нервных заболеваниях скучно и длинно,
и я не любил там бывать.
- Ты ящики привез на хранение, а мы сами, может быть, уедем, - сказал
старик доктор. - Тихо у нас стало? Все разлетелись: и мальчики и девочки,
одни старики остались, какие-то сплошные старики... Хочешь есть?
Доктор усадил меня, его жена принесла вегетарианский суп, потом скучные
рисовые котлеты; а доктор, повязав салфетку, как, вероятно, делали его отец
и дед, и похожий на пуделя, все качал седой курчавой головой и говорил о