"Анатолий Кучеров. Трое " - читать интересную книгу автора

- Фантазер, - сказал Морозов. - А все же неплохо: входишь в магазин и
просишь: "Заверните мне радугу".
Они долго смеялись. И тот, кто увидел бы их в эту минуту, поразился бы
и веселью, и молодости почти беззаботной, для которой все будто легко.

* * *

Ночью они вышли из окружения воды и пошли в сторону фронта, на
северо-восток. В густом ольшанике они наткнулись на обломки немецкого
самолета. Мертвый летчик лежал с искаженным лицом в разбитой кабине, он был
в шлеме, в черной кожаной куртке.
- Может, этот нас подбил, собака? - сказал Морозов.
Ивашенко, воевавший меньше других и вблизи видевший смерть только в
госпитале, испытывал непреодолимое отвращение к мертвому летчику.
Он посмотрел в лицо врагу при голубом свете фонарика. Нет, ничто в нем,
Ивашенко, не ликовало. Он не испытывал справедливого чувства мести, хотя и
видел его у других. Он объяснял это тем, что родные и близкие его живы. Ему
даже стало неловко перед товарищами, словно он был в чем-то хуже их.
- Не скули, Муха, - сказал он собачонке, стараясь забыть лицо мертвого
летчика.
"Просто я очень штатский, - думал Ивашенко, - всю войну учусь, как
сукин сын, и все равно шпак".
Они подошли к дороге, обыкновенной дороге, покрытой асфальтом. Видимо,
это была забытая людьми дорога: никто по ней сейчас, ночью, не ехал и не
шел. Она была как река, казалось, в ней отражаются звезды. Они пошли рядом с
дорогой, лесом, на север.
- У меня план такой, ребята, - сказал Морозов. - Дойдем до первого
подходящего жилья, только бы жили в нем поляки. Они здорово не терпят эту
фашистскую сволочь и уж как-нибудь помогут... Слышите?..
Вдали за их спинами все громче и настойчивей трещал мотор.
В фосфорическом свете луны блестела дорога. Ветви деревьев рисовали на
асфальте черные тени.
Вдали показался мотоциклист. Он был весь черный. Он мчался без огней.
Может, ему было страшно на этой глухой земле среди чужого народа?
Когда он приблизился, Муха неожиданно выскочила из-за пазухи Ивашенко и
залаяла.
Мотоциклист остановился.
- Ах ты, сука! - зашипел Борисов.
Ивашенко бросился на собачонку и прижал ее к земле, но она продолжала
жалобно тявкать. Она чуяла врага.
Мотоциклист остановился и опустил одну ногу на асфальт. Может быть, в
лае собачонки ему почудилась близость спокойного жилья среди дьявольской
лунной ночи. Он, наверно, знал дорогу и старался вспомнить, где здесь
поблизости хутор или деревня, но вспомнить не мог и озадаченно осматривался.
Одна его нога была на педали, а другая твердо стояла на земле. Теперь
блестели пуговицы его солдатской формы.
- А черт, - сказал Морозов и выстрелил.
Он выстрелил только один раз, и мотоциклист упал, опрокидывая на себя
тяжелый мотоцикл.
Выстрел прокатился по окрестности и замер.