"Алан Кубатиев. Цитата из Гумбольдта" - читать интересную книгу автора

пальто, хотя на улице было градусов тридцать, достал из телевизора газетный
сверточек, а в нем денег сколько-то и какие-то таблетки, прочистил очки,
завязал шнурки и пошагал к двери.
- А куда? - робко спросил Фыра, забегая чуть вперед и запихивая в
карман непочатую бутылку безопасной.
- Девочку твою искать, - не поворачиваясь, уже своим спокойным тоном
отвечал Генрих Августович. - Повинишься перед нею, попросишь прощения.
- Авгусыч!.. - Фыра остановился в ужасе. - Какое прощение! Дак сейчас
время самое патрульное! Давай я повинюсь, но только потом, где-нить
поспокойнее! Цопнут нас, цопнут! Стопудово!.. Родной! Без нее запростяк!..
Тебя-то отпустят, ты старый, а меня к ним!.. Когда у них кого шлепнут или
выработается до конца, они из этого резерва берут!..
Так и не поворачиваясь, не останавливаясь, голосом, что будил мертвое
железо и слепое стекло пустого цеха, Генрих Августович гремел:
Стражи их слепы все и невежды; все они немые псы, не могущие лаять,
бредящие лежа, любящие спать, и это псы, жадные душой, и это пастыри
бессмысленные... Пошли, сказал! Никто не возвышает голоса за правду, и никто
не вступается за истину; надеются на пустое и говорят ложь, зачинают зло и
рождают злодейство!.. Ходим ощупью, спотыкаемся в полдень, как в сумерки,
между живыми - как мертвые!..
Рык его отдалялся и замирал, и плаксивое бульканье Фыры тоже замирало
вдалеке, и крысы, дождавшиеся наконец своего, ринулись с визгом на
оставленную еду.


11

"Но ты пулю словил и в барханах лег, и туземка подходит, нацелив
клинок, и хватает сил надавить курок, и в солдатский рай марш со всех ног,
там найдутся места всем, кто жрал паек, паек, паек королевы..." Много раза
жизни Маллесон бормотал эта слова: у них был вкус честной смерти, какая уже
давно была не суждена никому на этой планете.
Небо синело все гуще, облака наливались золотом, скоро стемнеет и
придется выходить на связь с Питером, как было условлено. Куда идти и кого
найти, он знал - или думал, что знает. Тем обиднее будет свернуть шею в
какой-нибудь расселине, пусть даже Камау его вытащит. Он должен дойти туда
сам. И увидеть все сам. Он не был уверен, что маска не заставила его в
последний миг поверить тому, чего на самом деле не было, запутать в своих и
его видениях... Узнать это можно было только одним способом - как говорил
его дедушка, "вложить перст и вынуть его целым".

Арка, выросшая перед ними за ребром очередной скалы, могла свести сума
туристическое агентство элитного разряда. Округлая, изящная, словно бы
отлитая из громадного струйчатого, неведомо как изогнувшегося сталагмита,
она к тому же светилась темно-розовым камнем с бледно-янтарными прожилками.
Лава таких цветов ему никогда не попадалась, и стекала она всегда другим
образом, - как густая каменеющая грязь. Высотой футов в двадцать, арка
открывала темное пространство, пещеру или проход, и туда надо было войти.
У Маллесона перехватило дыхание. Он видел это среди последних судорог
маски. Другое он видел тоже, но эта штука всплывала так упорно, будто