"Алан Кубатиев. Цитата из Гумбольдта" - читать интересную книгу автора

погрузчиком или встречающего Посредника там не было. Самое странное:
грузовые ворота распахнуты во всю ширь, и пропускной фотоэлемент, или чего у
них там, вовсю мигает зеленым... Это что ж, въезжать? Дядя Боря окончательно
запутался и От тоски даже тихонечко запел: "Девять граммов в сердце, постой,
не зови...", но скоро смолк и огляделся. Никто не спешил ему на помощь, и он
решил действовать сам, на личный страх и личный риск. Надо ж разгружаться,
вот и въедем. Если чего, так ихний компьютер все равно не пустит...
Тихонечко тронув машину, дядя Боря подал вперед и медленно-медленно прополз
в огромный проем неярко освещенного помещения. Как только задний борт
миновал створ двери, она плавно и неспешно опустилась, а глазок вновь
замигал красным.
Вот те и пирожки с котятами. Дядя Боря выматерился и даже как-то
замахал руками, но тут же успокоился и полез за термосом с чаем. Теперь уже
было все равно. Попал так попал. Будем ждать явления кого надо.
Полтермоса он прикончил, а никто так и не появлялся. В складе было
пусто и темновато. Вдали обрисовывалась дверь, а больше ничего - ни окна, ни
полок. Приоткрыв дверцу, дядя Боря выставил ногу и подождал, с ногой ничего
не случилось; тогда он осторожно шагнул на пол.
Курить тут, как в машине, и вообще при Посредниках, было нельзя, но он
уже привык и даже дома покуривал все реже, разве что выпивая с Юркой,
соседом. Поэтому топтался возле машины, разминал ноги, приседал,
потягивался. И сам не заметил, как отходил все дальше, а потом вообще
оказался возле той самой двери, и толкнул ее, и очутился в огромном,
высоченном и длинном коридоре, где белые лампы выжигали глаза, а в
матово-серых стенах не было заметно ни одной двери - на всю длину коридора,
казавшегося километровым.
"Вот это я попал..." - выдохнул дядя Боря, ослепленно жмурясь и
промокая рукавом ползущие слезы. "Вот попал так попал..." Он кинулся назад
и, к своему полному ужасу, не нашел ни малейшего признака двери. Стена была
гладкая, как стекло, если и была там щель, теперь он ее не видел...
Сел дядя Боря на пол и сидел без всяких мыслей, только глаза ладонью
прикрывал. Об увольнении он не думал, чего там думать, и к бабке не ходи,
вычистят; о жене и детях тоже - дети-то уж взрослые, у младшей вон дочку
Арендовали, а сколько горя было поначалу... Так бы и сидел, как нищий перед
церковью, но почувствовал дядя Боря одновременно сильнейшее переполнение
мочевого пузыря и какое-то странное давление на виски и лоб; если внизу
давило постоянно, то в голове давление то нарастало до боли, то слабело.
Надо было искать туалет или укромное местечко. "Пошли, - сказал он сам
себе, - все равно погибать, так хоть с удобствами..."
Труся вперед на подгибающихся от страха ногах, он меньше всего думал,
откуда возьмутся "удобства" в этом тоннеле. Голове становилось все хуже, и
дядя;Боря уже почти не соображал, когда перед ним странно, четырьмя
сегментами, распахнулась вся торцовая стена коридора, и оттуда, как из
промытой плотины, рванулся еще более ослепительный свет и режущий холод...
Легкие рвануло, будто вдохнул метели. Слезы хлынули ручьем, как от
слезогонки. Обдирая мокрые скулы, дядя Боря вытирал их и вытирал, а слезы
вселились. Но и сквозь едкую пелену он видел перед собой огромный зал,
тянувшийся вдаль, насколько хватало жмурившихся глаз.
Весь зал, до самой едва видной терцовой стены, был уставлен низкими
решетчатыми не то клетками, не то корзинками из черного металла; они стояли