"Алан Кубатиев. Только там, где движутся светила (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

Один раз она переменила позу и откинулась на спинку кресла, забросив руку
за голову. Наконец продюсер поднялся и взглянул на нее. Поигрывая
браслетом, Май проронила: "Тебе пора ехать. Я буду позже." И Поничелли,
как будто даже не удивившись, покорно затопал к выходу.
Мы молчали. Прошла тысяча безумных лет, когда она вдруг встала, уперев
ладони в стекло, и тихо, но отчетливо произнесла: "Хочу до тебя
дотронуться..."
Как под гипнозом, я понес руку ей навстречу - шаг, второй, третий. И
только боль и загудевшая от удара стенка остановили меня.
"Ничего, - сказала она так же тихо и отчетливо. - Ты дотронешься".
Сказала... или это полыхнуло в ее глазах?

Венчание происходило в соборе святого Сульпиция. На невесте было платье от
Шуасси из настоящих вологодских кружев, стоившее дороже моего скафандра с
автономным жизнеобеспечением.
Все мои системы работали безотказно, в наружные микрофоны рвалось мощное
гудение органа, я держал Май под руку и захлебывался диковинным напитком,
которого никогда еще не пробовал - счастьем.
Я был счастлив, хотя знал, зачем ей это. Знал, что она до мелочей
рассчитала эффект своего седьмого брака, знал, что он кончится так же, как
и шесть предыдущих... И все же я был счастлив - еще и потому, что знал, на
сколько может хватить этого счастья, и все равно верил, что не знаю.
Май была спокойна, но часто смеялась. Глаза ее горели странным светом,
словно видели что-то жуткое, но бесконечно притягательное. Иногда
казалось, что это простое любопытство.
Я пил наравне со всеми. К питателю был привинчен тюб с составленной
Клейном смесью "каллистоги" и нескольких капель спирта.
Все разъехались.
Я проводил Май к спальне и спросил, прежде чем вернуться к себе: "Ты
помнишь, что обещала мне, когда мы впервые встретились?" Она посмотрела на
меня, и сине-лиловый огонь снова вспыхнул в ее глазах.
У себя я снял скафандр - Клейн помогал мне через "рукава", - разделся
догола, оставив только датчики телеметрии, и натянул уже готовую пленочную
оболочку со штуцерами для подключения кислородного шланга и пяточными
вентиляционными клапанами. Оболочка прилегла, как вторая кожа,
растягиваясь на суставах, и на ее глянцевитой поверхности вздрагивал
неяркий световой блик - это колотилось сердце.
Нетвердым шагом я двинулся вперед, волоча за собой шланг, через тамбур,
через лестницу, почти ничего не видя впереди...
Загудел кардиомонитор, и Клейн, поддерживавший меня на ступеньках,
озабоченно спросил: "Может, отложить?.."
"Нет," - сказал я.
Подойдя и открыв дверь, я увидел угол кровати, драгоценное платье,
небрежно брошенное на синий исфаханский ковер, невесомые туфли, и надо
всем этим парила рука, изогнутая, как на рисунке Пикассо, там, где мать
приподнимает к груди младенца, - но только в этих пальцах была дымящаяся
сигарета...
Я постоял перед дверью. Зуммер не умолкал, и тогда, словно надеясь
избавиться от него, я толкнул дверь и вдавил клавишу затемнения..."
АХИЛЛ ДЖЕРАССИ.