"Алан Кубатиев. Вы летите как хотите!... (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Эт-то все пустяки, - изрек Совчук. - Вот когда летишь по пятому, тогда
уж шандец. У тебя как, нормально?..
Вронский уже открыл было рот, чтобы сказать "Конечно, нет", но вдруг шумно
сглотнул. Что-то любопытен стал дедушка нашей орнитолингвистики. Ведь
знает, кажется, что таких вопросов не задают.
- Вполне, - сказал он. - Ты же помнишь, я рыбок разводил.
- А-аа, точно, - обрадовался Совчук, начиная спускаться с насеста. - Ты ж
был краса и гордость нашей аквариумистики! Гулька тогда вроде тоже на рыб
перешла?
- Нет, - сказал Вронский. - Птичница, как мы. Тебе ли не знать. И вообще
ты извини, у меня тут еще куча всякого свиста, а Страусиха вот-вот
прискачет...
- Не смею, не смею, - пропыхтел Совчук, направляясь к двери. На пороге он
обернулся и прищуренным глазом смерил вольер. - Ты бы насест хоть белилами
побрызгал, что ли. Вот увидишь, она к тебе сразу меньше придираться
станет! Хочешь, сведу тебя с декоратором, он тебе его под натуральное
гуано распишет?
- Кайф, - сказал Вронский. - А духов таких нет, чтоб и запах был
натуральный?

Осень всегда приносила ему что-то вроде умиротворения. Некоторые классики
утверждали, что с каждой осенью они расцветают вновь. Расцветать Вронскому
пока не особенно требовалось; но яркое холодное небо, сладковатая прель
осыпавшегося листа, замедленный шаг дня как-то утешали.
Далекие тоскливые вопли долетели из синевы. Он задрал голову, силясь
высмотреть колеблющийся пунктир за редкими облаками.
Перелетали на юг теперь все больше натуралы; Птицы летали когда им
вздумается и даже начинали втихую пользоваться самолетами - но именно
втихую. Совы этого не одобряли.
Ничего не разглядев, он потер глаза и свернул с Журавлевской на
ГолубьМира. По дороге стояли лотки с книгами, но он и смотреть не стал: и
без того было известно, что там выставлено - "Песнь о Буревестнике",
"Чайка по имени Джонатан Ливингстон", "Соловей", "Великое яйцо", "Суд
птиц" и так далее... На личные библиотеки покушений не было, хотя явно шло
к тому.
Он едва не столкнулся с парой пьяных девок, тащившихся куда-то со
здоровенным и тоже пьяным Страусом. Клюв и лицевые перья у него был в
помаде - лиловой и оранжевой. Любопытно, как это у них осуществляются
межвидовые контакты... Хотя если Страуса засекут свои, ему ой как не
поздоровится.
Подмораживало. Но все окна был приоткрыты. Зимой позволялось закрывать
рамы, но форточки неумолимо предписывалось держать отворенными, чтобы
малые натуралы могли беспрепятственно влетать и вылетать. Если подлетала
Птица, окно должно быть сразу же распахнуто на всю ширину проема. А дать
Птице в клюв, мысленно добавил Вронский, можно только мечтать...
Их двор, слава богу, был на редкость неудобным для гнездовий. Крыша
слишком поката, деревья слишком тонкие, чердак слишком тесный, антенн нет.
Да и на соседних крышах была всего пара гнезд, но и те явно брошенные.
Входя в подъезд, Вронский, как обычно, усмехнулся и помотал головой.
Несмотря ни на что, кошками воняло - мощно, живо и победоносно, от