"Алексей Кошкин. Люди и те, кто против них (Повесть-сказка) " - читать интересную книгу автора

чего? Дружеская потасовка. Интеллигенция решила обратиться к истокам,
опроститься, почувствовать широту великодержавской души.
Человек, которого я просто люблю - величайший драматург и главный
редактор Иван Рождество. Был я в театре. Не понравилось. Пьеса была да; у
Ивана Владимировича все пьесы - да. Актеров вот надо бы ему из столицы
переманить, а то у наших всё мешки да мешки под глазами и тонкий голос, как
у трубы "Завода пластмасс". А Рождество, когда смотрит свою пьесу - плачет.
Он пока не оказал влияния на мою заблудшую душу, не вывел ее к свету, но
зато, верю, скольких он уже спас! Искусство способно на чудеса. Вспомним,
как много деятелей искусства получило вид на жительство в нормальных
странах. Не говоря уже о том, что настоящее, большое искусство может делать
деньги.
Да, я хотел сказать еще о театре. Вот говорят - актер, актриса.
Однажды шли пить, а на площадке стоит мрачный мужик с сигаретой. Мнет эту
сигарету ногой.
- Здрасьте, - я ему говорю, а он на меня посмотрел по-этакому, как на
тюбик зубной пасты, который кончился и присох к туалетной полке. Мне потом
сказали, что это был Народный артист Великодержавии А.А.Сорокин. Он всегда
у Ивана Рождества играет главную роль. Привычка, что тут поделаешь, да и
некому больше.
Я, кстати, теперь снимаю комнату в квартире, где мы пили в тот раз.
Так что Народный артист - мой сосед за стенкой. Только я его больше не вижу
(я сплю днем) и трепета не чувствую. Сигареты на том месте тоже нет.
Зато я разозлил У.Ю.Сорокину, его супругу. Я не хотел. Просто в
Великодержавии, где из поколения в поколение жили в коммунальных квартирах,
у человека появились, как ранние морщины, определенные рефлексы,
отвечающие, например, за строгое соблюдение тишины или квоту на гостей.
Теперь, казалось бы, у большинства семей отдельные квартиры, все забились в
них, как Наф-Наф в свой домик, однако дремучие инстинкты еще проявляются -
как-то, в совании любопытного носа в чужие дела.
Говорю ей понятными словами, четко расставляя ударения и даже кашу не
жуя:
- Я к вам в квартиру - не лезу. Я вам советов - не даю. В глазок за
вами - не подглядываю. Вашей матери... да-да, вашей матери не звоню в
полночь и не докладываю, что у вас в гостях какие-то подозрительные люди...
Ну и что, что у вас не было подозрительных? Я бы все равно не стал звонить!
Тут выскочила на площадку дочь Народного артиста. Она жевала
апельсиновые корки и держала в руках Евангелие от Марка. Что дальше? Она
послала меня по матушке и плюнула на лестничную площадку, как в пропасть.
Это пропасть между мной и семейством Народного артиста.
А я и не претендую. Поживаю так себе. Ушел от родителей, работал
дворником на пару с одним магистром философии по имени Толя. У нас с Толей
с самого начала был уговор: пиво покупаем на мои деньги, водку на Толины.
Во всем должен быть порядок. И еще он обещал Борхеса с Маркесом на работе
не читать, а то территория всегда недочищеной оставалась.
В марте ничего не происходило, только лопнула труба в ванной. Весна
заледенела на клумбах и оконных рамах, как разлитый говяжий студень. Чай
уже не грел, а ночью мне на шею свалился худенький паук, огляделся и
потопал куда-то. Чтобы случайно не раздавить, я отнес его на кухню и
отправил в щель между плитой и тумбочкой. Он спланировал и исчез.