"Сигизмунд Кржижановский. Чудак" - читать интересную книгу автора

убивать-то вас _уже не нужно_. И знаете, я думаю: из боя - никто, вы
понимаете, _никто_ и никогда не возвращался... живым. Не согласны?
Он повернулся лицом в поле:
- Пошагаем - а?
И мы пошли меж пней и ям. Гул откатившегося боя то и дело вмешивался в
разговор.
- Мне часто задают вопрос, словами, взглядом (вот так и вы): зачем я
здесь. Я пришёл сюда к страху. Люди мне не нужны. Нет: мне в них нужен - их
страх. Только.
Он, запрокинув голову, брезгливо покружил бородкой от стлавшейся по
горизонталям мглы до серых вертикалей дымов: люди мне не нужны.
Я чувствовал и себя вчерченным в круг и хмуро отвечал:
- Сюда, к черте, приводит и здесь, у черты, удерживает - не страх,
а...
Но собеседник уж нетерпеливо перебивал:
- У страха двойная повадка: он - то гонит назад, то - _гонит вперёд_.
Если вы погнаны им назад, то вам кричат <трус> и стреляют в спину, если же
вы погнаны страхом вперёд, нашпиливают полосатую ленту на грудь - <за
храбрость>. Полосы на ленте: чёрная - жёлтая, чёрная - жёлтая. И полосы,
вернее зоны, страха: чёрная - жёлтая: то чёрная жуть ночи - то полуденный,
солнечный жёлтый ужас.
Ведь против _врагов_ вы посланы врагами: свои страшнее тех (он мотнул
бородкой в дотлевающий закат) - и ещё не известно, где жутче: под дулами
_тех_, или под зрачками _этих_. У <социального животного> страх двояк:
оттуда и отсюда. И надо бы натягивать проволоку и впереди и позади окопа; от
тех и от этих: шаг за черту вперёд - и полями; шаг за черту назад - и под
взглядами. Ведь там, назади, сейчас - отвратительно: если вы молоды и
сильны, то есть достойны жизни, - то нет такого полутрупа, шамкающего и
шаркающего о землю, который, подняв продавленные в череп глаза, не толкнул
бы вас, несущего жизнь, - улыбкой, словом, глазами сюда: в смерть. Глупая
самка, надёргавшая с полкоробки корпия, кривит крашеные губы: вы не на
фронте? Даже дети, наученные ими, поднимают на вас спрашивающие глаза. И вы,
желающие жить и не желающие убивать, толкаемые сотнями глаз, гонимые сотнями
улыбок, слов и полуслов, бежите от этих на тех, из страха в страх. О, я
изучил эту гамму чёрных клавиш: крик рваной меди, шаг пуль, синь ракет,
чернь ям - как это разнообразит игру тысяч и тысяч лиц: оскал зубов, глаза
из орбит; топоты ног, гонимых страхом туда и назад. Все поля утоптаны им.
Вся война пронизана им, только им. И ясно: мне - сейчас - место здесь. Тут
в портфеле - обобщения: страх не обвести колючей проволокой. Он всюду: и в
войнах, и вне войны. Война - только сгусток. Это страх согнал одиночек в
общество. Он же таит человека от человека.
- Но любовь... - попробовал я возразить.
- Любовь, - нервно дёрнулся собеседник. - Вы могли бы подыскать
пример удачнее. Любовь; да она пугается всего: света дня, глаз, себя самой;
прячется в ночь, за щели замка. Да и по самой сути своей, ведь любовь это -
игра в страх; человека влечёт к человеку - жутью: дрожа, люди отдаются
тайне именно потому, что боятся её. И как только перестанут бояться, то и...
но зачем нам сворачивать в любовь; из страха всё: религия - страх малого
перед великим и самая жизнь, зачатая пугливо прячущимися любовниками, -
сплошная боязнь бытия. Над глазами рассиялись солнца, под ногой развёрнуты