"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Воспоминания о будущем (Повесть)" - читать интересную книгу автора

нам на восприятие этих последовательных движений, не превышает по
длительности нашего настоящего, которое не допускает в себя никакого
последования. Если, пригнав быстроту движения стрелки к нашему
апперципирующему аппарату так, чтобы острие обегало круг, разделенный на
деления в течение одного мига, воспринимаемого нами неделимо, если
сосредоточить внимание на каком-нибудь одном, скажем, отмеченном красной
краской, делении, то сознание сольет момент ухода острия с моментом
возврата к данной черте в одно настоящее, стрелка успеет, так сказать,
отлучиться, обежать круг, задерживаясь на десятках других делений и
вернуться, не будучи ни в чем "замеченной". Несомненно, внутри каждого мига
есть некая сложность, некое, я бы позволил себе сказать, несвоевременное
время; можно перейти время, как переходят улицу,- можно проскочить меж
потока секунд, как проскакивают меж мчащихся колес, не попав ни под одну".
Несколькими строками ниже: "Надо колесо с оси на ось. Это будет
несколько сложнее пресловутой аристотелевой головоломки о двух радиусах.
Да, мой обод не вкруг оси, а с оси на ось. В этом своеобразие
транстемпоральных путешествий".
И еще ниже: "Наш мозг темперирует время. Если детемперировать
tempus46, то..." Дальше следует формула, начинаемая выгибью интеграла, но
все ее знаки перечеркнуты накрест, и сверху карандашом: "Здесь переходить
через время опасно!"
Но на обороте листка новая попытка прорыва: "Энергия времени
обнаруживает себя как разность потенциалов Т - T=t: по минусу, как по
сходням, можно пройти из большого Т в малое и обратно. Если принять..." И
снова формула, в знаках которой заблудиться много легче, чем в лесу. В
беллетристике же можно лишь от опушек к опушкам.
Все эти цитаты, выхваченные из немногих уцелевших тетрадей Штерера,
невозможно датировать. Автор, стремившийся опрокинуть власть дат,
естественно, не помечал чисел и годов. Можно лишь с некоторой
приблизительностью догадываться, что все эти обрывки мыслей, случайно
заглянувших на бумагу, относятся к 1912 - 1913 годам, когда Штерер,
исключенный из университета, продолжал еще жить на студенческой квартире в
одной из комнаток, забравшихся под самую крышу громадного каменного короба,
выставившегося окнами на Козиху. Получки из дому были довольно скудны,
Штерер принужден был искать прокармливающих работ. Так, именно к этому
времени относится урок, который взамен 20 ежемесячных рублей отнимал
ежедневно по 10 000 шагов. Штерер, выставив локти из кармана, терпеливо
проделывал маршрут Козиха - Замоскворечье - Козиха, и, когда, после
полугода занятий, проходя по улице, случайно наткнулся на даму и
гимназиста, приветливо ему закивавших и заулыбавшихся, так и не мог
припомнить "кто такие", хотя это были ученик и его мать.
А между тем замоскворецкая дама не первый раз делала попытку
пробраться под опущенные веки хмурого молодого человека. Каждый день за час
до прихода репетитора она присаживалась к зеркалу и приготовляла наружность
с гораздо большим прилежанием, чем ее сын уроки. В стекле отражались щипцы,
красный карандаш, трущийся о губы, но в репетиторе ничего не отражалось.
Однако преимущество малой цели перед великой в ее досягаемости. Однажды
Штерер, отшагав первые 5000, узнал, что урока не будет, так как "мальчик
просил, вы уж извините, отпустить его на сегодня .к...", не дослушивая, он
повернул к порогу, но почувствовал прикосновение к локтю: его просили