"В.И.Крыжановская. Два сфинкса" - читать интересную книгу автора

Но справедливое возмездие мерзавцу не избавляло меня от несчастья.
Позор сторожил порог моего дома: Фабия ежеминутно могла выдать свое безумие
и быть арестованной.
Я решил строго наблюдать за ней, не говоря, что мне известна ее тайна.
Но между рабами, вероятно, были христиане, сообщившие Фабии об аресте
художника, так как, еще до обеда, она прибежала в мою комнату с пылающим
лицом, босая, и объявила мне, что после моего недостойного доноса на
Евсевия, - так звали художника, - она считает себя свободной, тоже хочет
пострадать за веру и что сама донесет на себя.
Несмотря на это, мой гнев и приказание молчать подействовали на нее;
без сопротивления она дала увести себя в свою комнату, где я ее и запер.
Я провел несколько адских часов, обдумывая, что делать. Образумить
Фабию я еще не отчаивался, но твердо решил, что лучше самому покончить с
ней, чем отдать ее на поругание черни.
Настала ночь; я засунул за пояс пузырек с ядом и пошел к жене. При
свете лампы я увидел, что Фабия стоит на коленях перед нишей, которая,
должно быть, задвигалась досками, так как я и не подозревал об ее
существовании. В нише был нарисован человек, несущий на плечах ягненка, а
сама она прижимала к груди крест и с вдохновенным видом пела какой-то
бессмысленный их гимн.
В белой тунике она была прекрасна, как мечта! Я, кажется, никогда не
любил ее так страстно, как в эту минуту.

Когда я окликнул, она встала и бесстрастно сказала мне:
- Оставь меня, Валерий! Я не принадлежу больше тебе, но Христу. Он
зовет меня, и я решила следовать за Ним, чего бы это мне ни стоило, так как
ни смерть, ни муки не пугают меня.

Она наговорила мне еще целую кучу глупостей, в которых я ровно ничего
не понял, да, признаться, даже и не слушал. Я пытался убедить ее, взывал к
ее рассудку, прося наконец отказаться от глупой веры, которая только погубит
ее. Я плакал, ползал у ее ног, умоляя сжалиться надо мной и над своим
ребенком, которого она оставляет сиротой, но все было напрасно. Она была как
камень. Когда же она сказала мне, что будет молить своего Бога просветить ее
дочь и сделать Валерию так же достойной мученичества, так как твердо
решилась сама отдаться претору, безумный гнев овладел мной.

Схватив кубок, я вылил туда яд и сказал:
- Пей! Если ты уж решила непременно умереть, то умирай здесь, в этих
стенах, а не на форуме. Или ты хочешь, бесстыдница, выставить тело свое на
показ солдатам, служить посмешищем циничной, ревущей толпе? Ужели вместе с
верой ты потеряла и женский стыд, бессердечное, негодное создание?

Темный румянец залил лицо Фабии; вырвав у меня кубок, она залпом
опорожнила его; затем снова бросилась на колени и принялась молиться.

Валерий замолчал и вытер свой влажный лоб. Воспоминания давили его;
только когда его друг наклонился к нему и сочувственно пожал ему руку, он
выпрямился и продолжал свой рассказ:
- Что я перестрадал тогда - неописуемо! Как безумный катался я по