"В.И.Крыжановская. Рекенштейны " - читать интересную книгу автораспинкой, украшенной гербом. Ноги его, обложенные подушками, были укутаны
одеялом; лицо, болезненно-бледное, сохраняло отпечаток замечательной красоты; темные глаза, отуманенные грустью, выражали доброту и страдание; волосы на голове, еще густые, начинали седеть. - Добро пожаловать, месье Веренфельс! Мой старый друг Фридман писал мне о вас так много хорошего, что вы уже овладели моим доверием и моей симпатией, - сказал граф, протягивая Готфриду свою исхудалую руку и устремляя приветливый взгляд на красивую, атлетическую фигуру молодого человека. - Благодарю вас, граф, постараюсь оправдать ваше доверие, - отвечал Готфрид, садясь в кресло, которое указал ему граф. - Тяжелую обязанность я взваливаю на ваши плечи, мой юный друг, - продолжал хозяин дома. - Характер Танкреда таков, что я и понять не могу, откуда он мог взять такие манеры. Его грубость и леность невообразимы; у него отвращение ко всякому труду. Никто до сих пор не мог побороть его упрямства, а когда он впадет в бешенство, то не помнит себя. А между тем, когда вы его увидите, то пожалеете, как и я, что это маленькое существо, так богато одаренное, погибает нравственно. - Я сделаю все, что человечески возможно, чтобы исправить вашего сына. Но уполномочиваете ли вы меня, граф, употреблять меры строгости, если я найду это нужным? - О, конечно, даю вам на то полное право. Передаю вам, так сказать, мою отеческую власть. Наказывайте строго, секите его, если он того заслужит. Я сам давно должен был начать это делать, но мое болезненное состояние лишило меня всяких сил. маленький мальчик в синей суконной матроске. Готфрид с любопытством глядел на него, и ему стали понятны и сожаление графа, и его слабость к сыну. Никогда он не видал такого красивого ребенка. Бледное личико с тонкими и правильными чертами камеи, обрамленное длинными черными локонами с синеватым отливом, казалось идеалом, который мог создать лишь великий художник. Но пурпуровый ротик выражал каприз и упрямство, а большие синие, как васильки, глаза сверкали гордостью и дерзостью. Увидев нового воспитателя, Танкред остановился и, не удостоив поклоном, смерил его презрительным взглядом. - Черт его принес! - проворчал он. Затем отвернулся, бросился в кресло, положил ноги на стол и, схватив папироску, зажег ее и стал курить. - Вот видите! - сказал граф с унынием, и в его голосе и жесте слышалось нервное раздражение. - Я приступлю к воспитанию моего ученика и заставлю его понять, как он должен вести себя в присутствии отца. Затем Готфрид спокойно подошел к Танкреду, взял у него папироску, бросил ее в пепельницу и, приподняв мальчика, поставил его на ноги. - Маленьким детям не полагается курить, и я запрещаю тебе дотрагиваться до папирос, - сказал он строго. - И чтобы я в первый и последний раз видел, что ты позволяешь себе так непристойно держаться перед своим отцом и передо мной. Берегись не слушаться меня, если не хочешь быть строго наказанным. Танкред на минутку как бы окаменел, а затем, дрожа от злости, кинулся к отцу и, топая ногами, закричал: - Папа, ни одного дня не смей оставлять здесь этого нахала, который |
|
|