"В.И.Крыжановская. Рекенштейны " - читать интересную книгу автора

спинкой, украшенной гербом. Ноги его, обложенные подушками, были укутаны
одеялом; лицо, болезненно-бледное, сохраняло отпечаток замечательной
красоты; темные глаза, отуманенные грустью, выражали доброту и страдание;
волосы на голове, еще густые, начинали седеть.
- Добро пожаловать, месье Веренфельс! Мой старый друг Фридман писал мне
о вас так много хорошего, что вы уже овладели моим доверием и моей
симпатией, - сказал граф, протягивая Готфриду свою исхудалую руку и
устремляя приветливый взгляд на красивую, атлетическую фигуру молодого
человека.
- Благодарю вас, граф, постараюсь оправдать ваше доверие, - отвечал
Готфрид, садясь в кресло, которое указал ему граф.
- Тяжелую обязанность я взваливаю на ваши плечи, мой юный друг, -
продолжал хозяин дома. - Характер Танкреда таков, что я и понять не могу,
откуда он мог взять такие манеры. Его грубость и леность невообразимы; у
него отвращение ко всякому труду. Никто до сих пор не мог побороть его
упрямства, а когда он впадет в бешенство, то не помнит себя. А между тем,
когда вы его увидите, то пожалеете, как и я, что это маленькое существо, так
богато одаренное, погибает нравственно.
- Я сделаю все, что человечески возможно, чтобы исправить вашего сына.
Но уполномочиваете ли вы меня, граф, употреблять меры строгости, если я
найду это нужным?
- О, конечно, даю вам на то полное право. Передаю вам, так сказать, мою
отеческую власть. Наказывайте строго, секите его, если он того заслужит. Я
сам давно должен был начать это делать, но мое болезненное состояние лишило
меня всяких сил.
В эту минуту в соседней комнате раздались шаги, и в кабинет ворвался
маленький мальчик в синей суконной матроске.
Готфрид с любопытством глядел на него, и ему стали понятны и сожаление
графа, и его слабость к сыну. Никогда он не видал такого красивого ребенка.
Бледное личико с тонкими и правильными чертами камеи, обрамленное длинными
черными локонами с синеватым отливом, казалось идеалом, который мог создать
лишь великий художник. Но пурпуровый ротик выражал каприз и упрямство, а
большие синие, как васильки, глаза сверкали гордостью и дерзостью.
Увидев нового воспитателя, Танкред остановился и, не удостоив поклоном,
смерил его презрительным взглядом.
- Черт его принес! - проворчал он. Затем отвернулся, бросился в кресло,
положил ноги на стол и, схватив папироску, зажег ее и стал курить.
- Вот видите! - сказал граф с унынием, и в его голосе и жесте слышалось
нервное раздражение.
- Я приступлю к воспитанию моего ученика и заставлю его понять, как он
должен вести себя в присутствии отца.
Затем Готфрид спокойно подошел к Танкреду, взял у него папироску,
бросил ее в пепельницу и, приподняв мальчика, поставил его на ноги.
- Маленьким детям не полагается курить, и я запрещаю тебе дотрагиваться
до папирос, - сказал он строго. - И чтобы я в первый и последний раз видел,
что ты позволяешь себе так непристойно держаться перед своим отцом и передо
мной. Берегись не слушаться меня, если не хочешь быть строго наказанным.
Танкред на минутку как бы окаменел, а затем, дрожа от злости, кинулся к
отцу и, топая ногами, закричал:
- Папа, ни одного дня не смей оставлять здесь этого нахала, который