"Г.К.Крыжицкий. Обаяние ума (Воспоминания современников об А.Ф.Кони) " - читать интересную книгу автора

рудники. Гааз требовал справедливости без жестокости, деятельного
сострадания к несчастью и призрения больных, а ведь в царских тюрьмах
томились старики, женщины, дети.
Гааз, рассказывал Кони, создал мастерские для арестантов, школы для их
детей. Быть может (думается, что это было именно так), портрет Гааза
удался Кони потому, что этот "друг несчастных" был чем-то внутренне близок
самому автору - юристу, ученому, писателю.


2


Обаяние ума - вот в чем заключалась сила Кони. В его пристально-остром
взгляде всегда светилась живая мысль, и вы совершенно забывали о его
некрасивом, резко характерном лице. Он походил на старого шкипера, не
хватало только трубки. Повредив ногу, он передвигался сначала при помощи
одной, а затем двух палок, пока, наконец, под старость ему не пришлось
пользоваться костылями. Но чувство юмора никогда не покидало его. Узнав,
что одна его нога навсегда останется короче другой, он философски заметил:
"Ну что ж, значит, я теперь со всеми буду на короткой ноге".
Я никогда не видел Анатолия Федоровича в парадной форме (да и была ли
она у него?), ни "при орденах"
Ненавидел он чинопочитание. Однажды лечился он на одном из немецких
курортов. Владельцы отелей наперебой информировали приезжих об
остановившихся у них знатных иностранцах.
- Как прикажете вас записать? - обратился один из них к Кони. -
Сиятельство? Превосходительство? Нет? Тогда, может быть, тайный или
надворный советник?
Кто же?
- Землевладелец. Имение "Ваганьково", - ответил Анатолий Федорович,
вспомнив о принадлежавшем ему участке на Ваганьковском кладбище
Охотно рассказывал он и о забавных случаях, связанных с его физическими
недостатками. Повстречавшись с Кони после перенесенной им тяжелой болезни,
одна его знакомая сочувственно воскликнула:
- Как вы плохо выглядите, Анатолий Федорович! На вас просто лица нет!
- Сударыня, - спокойно ответил Кони, - на мне от рождения лица нет.
Появляясь в обществе в неизменном черном сюртуке, Анатолий Федорович
считал возможным в течение долгих лет носить потрепанное старомодное
пальтишко, испытавшее на себе все невзгоды "оскорбительного", по выражению
Гончарова, петербургского климата. Вот и позвонил он однажды в этом наряде
у подъезда особняка одного из своих коллег по Государственному совету,
чтобы вручить свою визитную карточку. Старый швейцар с медалями,
презрительно оглядев прохожего сквозь едва приоткрытую дверь, сурово
пробурчал:
- Проходи, старичок, проходи, - здесь не подают.
Кони сам рассказывал об этом с лукавой усмешкой, с какой охотно
"обыгрывал" свою фамилию, к слову сказать, не то финскую, не то датскую:
Кони. Так, отказываясь от запрещенного ему врачами кушанья, он острил: "Не
в коня - вернее: не в коней - корм".
Назначение Кони в 90-х годах в сенат было встречено консервативными