"Виктор Крюков. Свет любви " - читать интересную книгу автора

формуляр, не слушал...
"Другие вскакивают, когда я вхожу, а этот... - недружелюбно подумал
старшина. - Благодари начальство, что сверхсрочник, не то я наказал бы тебя
за такую непочтительность".
Он хотел уйти, но вдруг смекнул, что это только сильнее уронило бы его
в глазах Корнева, и потому по-хозяйски расселся на койке, откинул матерчатую
дверцу палатки и, закуривая, стал созерцать окрестности.
Самолеты, сотрясавшие днем барабанные перепонки, покоились под
брезентовыми чехлами. На старте и на стоянке было пусто. Курсанты уехали на
свои зимние квартиры, в большой шумный город, механики подались в
увольнение, только дежурные по стоянке в ожидании часовых мерно расхаживали
от самолета к самолету. Усталостью и скукой веяло с этой серой плоскости
аэродрома. Зато поселок Актысук, точно вымерший днем от зноя, теперь оживал.
Там, где за кукурузным полем виднелись пирамидальные тополя, уже играла
музыка. Должно быть, на танцплощадке завели радиолу... Было видно, как за
поселком, вдоль взгорья, шел поезд. Громов насчитал двенадцать вагонов...
Захотелось догнать этот поезд и уехать, уехать подальше от белой плеши
летного поля, от нудного, степного пейзажа, от этих выгоревших, выжженных
солнцем палаток.
- О чем задумался, детина? - спросил Корнев. Всякого другого механика
старшина одернул бы за такую фамильярность, а мотористу или мастеру
наверняка объявил бы наряд вне очереди: знай, как обращаться со старшими по
званию и должности. Но придираться к другу и земляку не стал.
- Разве ты поймешь? - отозвался с усмешкой Громов.
С тех самых пор, как Корнев, отслужив действительную, остался на
сверхсрочную, старшина перестал его уважать. Уж ему ли, Громову, было не
знать, с какой радостью, с каким восторгом покидают этот лагерь те, кому
подходит срок увольняться в запас. За три года не нашлось ни одного чудака,
который бы поддался на уговоры и остался здесь хотя бы на год. Здесь служили
лишь те, кого призывал к этому воинский закон. А Корнев - на тебе! - сам
остался. Вот чудак, не захотевший для себя лучшей жизни!
Но еще сильнее Корнев пал в его глазах, когда не захотел поселиться в
поселке и остался жить с механиками в палатке. Это было выше понимания
Громова, Неужели за годы службы его земляк перестал понимать, что такое
хорошо, а что такое плохо?
Он знал Корнева с детских лет и на правах друга поселил его в своей
"резиденции" - так называлась в шутку большая палатка, где квартировал "сам"
старшина. А через две недели Корнев без всякого объяснения ушел из этой
палатки опять к рядовым механикам. Ему оказали честь, а он...
"Оболванился, поглупел", - думал Громов.
А если так, то благоволи вместе с механиками ходить в строю на стоянку,
в столовую и даже в кино!
Это было нарушением прав сверхсрочника, но Корнев стерпел, не стал
жаловаться. И ради чего он пошел на такое унижение? Совесть жгла старшину,
ему хотелось снова сойтись со своим земляком, и вот он пришел к нему в
палатку...
- Эх, земляк, поймешь ли ты, если расскажу, о чем я задумался, - со
вздохом сказал Громов.
- Ну, если я такой беспонятный, зачем же ты пришел ко мне?
Строгое, почти аскетическое лицо Корнева стало улыбчивым и добрым.