"Иван Андреевич Крылов. ПСС, Том 1. Проза " - читать интересную книгу автора

извинялась, как могла, и старалась доказывать, что сии судьи, несмотря на их
повреждение, были еще годны для исправления своих должностей и что она,
путешествуя по свету, никогда не видывала, чтобы отставляли судей, у которых
повреждены мозговые перепонки, или у которых лопнули в ушах тамбурные
кожицы, но упрямый Плутон, не слушая сих оправданий, решился посадить на
место старых новых судей. В сем намерении призвал он меня и велел мне как
можно скорее лететь в свет и сыскать трех честных и беспристрастных судей, у
которых бы мозг был в хорошем положении и которые бы притом не были глухи.
Представь, любезный Маликульмульк, как я остолбенел, услыша такое
препоручение! "Ваше адское величество, - сказал я Плутону, - дарования мои
так слабы, а должность, налагаемая вами на меня, так трудна, что я не
надеюсь отыскать вами желаемых редкостей; итак, осмеливаюсь просить у вас
увольнения от толь тяжкого труда и поручения оного такому духу, который
более меня имеет дарований". - Но я только терял слова, и старик мой был
неумолим; он доказывал, что ему неотменно нужно, чтобы продолжалось
заседание, и для того надобны три честные человека, искусные в законах и без
всякого корыстолюбия.
Вот какая поручена мне должность, любезный Маликульмульк, не
несчастливый ли я бес? Где сыщу я три такие чуда? Я б лучше согласился быть
Танталом или Иксионом*, нежели искать такие редкости; однако ж с богами
шутить дурно: надобно повиноваться, и я намерился чрез три часа отправиться
на землю; а между тем хотел посоветоваться с некоторыми теньми, которые у
нас славны мудростию; но заприметь, любезный Маликульмульк, как пример
начальников развращает подчиненных! Я уже не нашел здесь ни одной тени,
которая бы не старалась подражать Прозерпине и не занималась бы модами и
ческою. Я подошел к Гераклиду*, думая, что сей печальный философ может мне
подать наставление, но и тот у нас не без дела. Прозерпина по частому его
плаканью заключила, что он может быть очень хорошим трагическим актером, и
потому я нашел его занятого учением какой-то плаксивой роли из новых
трагедий. "Ах! - подумал я сам в себе, - сколько на земле в нынешние веки
умирает таких людей, которым нужен бы был один слабый пример их владетеля,
чтобы сделаться Цицеронами, Катонами и Демосфенами, и которые вместо того
проводили всю жизнь свою в вымышлении новых нарядов и над ческою своих
волос!" Я перебирал в уме многих древних государей и видел, что Виргилии,
Горации, Бароны, Расины, Боалы и Молиеры бывали по большей части только
тогда, когда жили Титы и Лудовики XIV*, или когда они не боялись рассердить
тем, что они умны, того, кто может у них отнять умы вместе с головами.
Наконец, рассуждения мои кончились тем, что мне надобно было отправиться в
свет, не получа ни от кого никакого совета, о чем я очень печалился, как
вдруг увидел пред собою Диогена* и Демокрита, которые хохотали во все горло.
"Скоро ли ты отправляешься, - спросил меня Демокрит, - искать нам
честных судей?"
"Ах! - отвечал я, - в сей же час, но не знаю, каким образом окончится
моя поездка, только думаю, что мне вечно в ад не возвращаться".
"Не отчаивайся, - сказал Диоген: - ты очень уже худо думаешь о свете;
я, напротив того, от всех новоприбывающих сюда судей слышу, что там ныне в
судах все честные люди и что несколько уже тому назад веков, как бездельники
и крючкотворцы выгнаны из приказов. Я советовал бы тебе лететь на север,
там, может быть, найдешь ты надобное тебе число таких судей..."
"Я верю, - сказал Демокрит, - что ныне правосудие не с молотка