"Берье Круна. Космическая музыка (Сб. "Интегральное скерцо")" - читать интересную книгу автора

в Союз музыкантов. Когда же все кончилось и официантки задували свечи,
раздобытые в спешке, пока вызванный электрик менял счетчик - старый
разлетелся на мелкие кусочки, - я принялся за Ивара.
- Послушай, олух царя небесного, - сказал я ему в конце своей пламенной
речи, - если ты немедленно не выбросишь эту дурынду в море и не купишь
себе фабричный, придется тебе, милок, обходиться без усилителя.
Ивар послушно кивнул и обещал исправиться, в то же время рассеянно
нащупывая в кармане отвертку.
- Ящик, наверное, поймал какую-то иностранную станцию, - пробормотал
он. - Я где-то не то спаял. Но если...
- Почему ты его не выгонишь? - прошептал Бертиль.
Если бы я это сделал!


Не купил себе Ивар нового усилителя. Нет уж, он бы предпочел вовсе
никакого не иметь. Каждую свободную минуту он нырял в свой сундук и
копался в проводах и лампах. Нам оставалась всего неделя ангажемента в
Хернесанде, когда Ивар заявил:
- Ну, капельмейстер, теперь я железно уверен, что барахлянка кончилась.
В усилителе, - пояснил он, поймав мой недоуменный взгляд. - Можно я включу
его сегодня, в последний час, только на пробу?
- Нет, Ивар, - я старался говорить решительно. - Ты же знаешь, как
получилось в последний раз...
- Я гарантирую, что барахлянка кончилась. А потом у меня жутко болят
руки, когда я жму на все пуговицы без усилителя. Будь человеком,
капельмейстер! А я за это сбацаю твои песенки.
Утверждение Ивара о том, что у него болят руки от игры без усилителя,
произвело на меня гораздо меньшее впечатление, чем обещание сыграть мои
мелодии. До сих пор он называл их не иначе как "тягомотина" и упрямо
отказывался исполнять, разве что на репетициях. Я мог бы, конечно же,
ударить кулаком по столу, но... Ивар был парнем смазливым, да и играл
недурственно, и часть публики - женщины, естественно, - приходила в
ресторан только из-за него. Мы с Бертилем тоже извлекали из этого
определенную выгоду - с одной стороны, потому, что это давало нашему трио
хорошую репутацию, а с другой... Ивар ведь не мог провожать всех девушек
после выступления - даже если бы ему этого очень хотелось, - а музыкантам
во время гастролей вредно одиночество.
Посему я обычно уступал. Уступил и теперь. Хельге Хернберг, безмозглый
ты идиот!
Ивар включил усилитель и сыграл, как и обещал, парочку моих вещей.
Ласкающие вальсовые мелодии публике, казалось, пришлись по вкусу, хотя
никто и не хлопал. Одна мелодия звучала так... О простите, господин судья,
я вовсе не хотел... Да, да, буду держаться ближе к делу, я только хотел...
Ну не надо, так не надо...
Как бы то ни было, Ивар, очевидно, заметил, что я польщен якобы
замеченным мной у публики признанием, что настроение у меня поднялось, и
воспользовался моментом, чтобы ковать железо, пока горячо. Он скосил на
меня умоляющий взгляд, я кивнул в знак согласия, сделал знак Бертилю, и мы
заиграли одно из сочинений Ивара. "Колыбельную".
Нет, на сей раз усилитель не разразился воем, не было слышно никакого