"Берье Круна. Космическая музыка (Сб. "Интегральное скерцо")" - читать интересную книгу автора

нам на первой репетиции.
Я предложил прорепетировать венский вальс, но для Ивара все, что звучит
не в такте четыре четверти, - "дохлятина". Больше всего ему хотелось
играть свои собственные мелодии, например этот вот медленный фокстрот
"Колыбельная". Я, как никак, тоже пишу музыку, кое-что даже исполнялось
публично. Вы, может, слышали вот эту, которая начинается так... Да, да,
господин судья, извините, я просто подумал... Ну не надо, так не надо...
Да, так на чем я остановился? Ну конечно, на Хернесанде. Итак, как я
уже сказал, в усилителе Ивара раздался треск и единственный посетитель
ресторана метнул на нас злой взгляд. К счастью, до двенадцати оставалось
всего несколько минут, поэтому я сказал:
- Трио Хельге Хернберга благодарит вас за внимание и надеется увидеть
вас здесь снова.
Публика насмешливо ухмыльнулась и опять уткнулась в газету.
Наш гонорар включал, как обычно, питание и жилье. Мы с Бертилем
отправились в нашу маленькую мансарду и только успели повесить в шкаф
концертные костюмы и налить по стаканчику грога, как ввалился Ивар, волоча
свой усилитель. Обычный фабричный усилитель стоил две тысячи крон, а такая
сумма была Ивару не по зубам. По крайней мере, тогда. Поэтому он сделал
усилитель сам. Размером с эмигрантский сундук и почти такой же тяжелый, а
в нем - каша из проводов и ламп. Ивар увидел описание в каком-то
техническом журнале, накупил деталей, чего-то там паял и крутил, и хотя
штуковина, которую он соорудил, имела весьма отдаленное сходство с
описанием, она, как ни странно, работала.
Но сейчас Ивар выглядел озабоченным.
- Похоже, вся фиговина разболталась, - вздохнул он.
Он хотел сказать, как вы догадываетесь, что ему не удалось обнаружить
причину треска. Ивар вынул отвертку и начал копаться в сплетении проводов.
- Пошел бы к радиотехнику, - предложил я.
- Э, эти гаврики ни черта не секут, - с презрением ответил Ивар. - Я
показал его как-то одному такому охламону, когда у меня неуправочка вышла,
так у того чуть котелок не лопнул. Утверждал, что разъемы барахлят.
"Шутишь, парень, - сказал я ему, - в этой штуке нет никаких разъемов". И
верно, оказалось, нужно было только поменять одну лампу, это я уж потом
обнаружил.
Мы с Бертилем переглянулись и занялись грогом.
Не знаю, что уж там Ивар сделал - вряд ли он и сам это знал, - но ему
удалось исправить усилитель, и два следующих вечера он работал безупречно.
Несчастья начались только в субботу.
В ресторане были танцы и, как никогда, полно народу. Мы играли
медленный фокстрот - снова "Колыбельную" Ивара (видите ли, я стараюсь
поддерживать в моих музыкантах хорошее настроение, поэтому мы обычно
исполняли эту мелодию один раз за вечер), как вдруг из усилителя раздался
ужасающий вой. Танцующие от страха все разом аж подпрыгнули, а в зал
влетел хозяин ресторана узнать, в чем дело. Ивар бросился к усилителю, но
прежде чем он успел его выключить, вой вдруг сменился мужским голосом.
Голос звучал возбужденно и взволнованно, бормоча что-то нечленораздельное,
вроде "Аяр акабоб... аяр акабоб... аяр акабоб..." Наконец Ивар повернул
выключатель - и во всей гостинице перегорели пробки.
Что тут началось! Хозяин крыл меня на все корки и грозился пожаловаться