"Тимофей Круглов. Виновны в защите Родины, или Русский " - читать интересную книгу автора

зимнему вечеру.
- Вот так хорошо, Галина Юрьевна? Я все правильно делаю? - шептал
Валера, играя ученика, смело берущего аккорды на ее уже опытном,
чувственном, отзывающемся на каждое прикосновение гибком стане.
- Аллегро модерато. аллегро вивачиссимо! - вдруг торжествующе и
неприлично громко взорвалась она смехом, укусила юношу в полную силу за шею,
не сдерживаясь уже, и тут же отстранилась резко, опустилась на колченогий
стул у монстеры, переводя дыхание, расслабленно раскинув длинные руки,
повисшие, как увядшие стебли отцветших цветов. - Хорошо с тобою, Валерка!
Хорошо мне с тобою, Валерка, - тихо, почти шепотом, дважды выдохнула она.
- Галочка, славная моя птичка, - гладил ее по волосам Иванов,
распаленный, жаждущий продолжения, не понимавший в грубой своей нечуткости,
неопытности, что для нее все уже закончилось.
- Пойдем вниз, неудобно, - отстранила его резко Галина. Медленно, с
гримассой боли, она поднялась со стула и обхватила Валеру, почти повисла на
нем.
- Что с тобой? - перехватил он ее покрепче.
- Ничего страшного, милый, просто голова закружилась. - Я ведь здесь
второй месяц уже.
Вот, нашел себе в госпитале больную бестолковую женщину, нет, что ли,
сестричек, здоровых как лошади? - неуклюже попыталась она сострить и криво,
с мукой в глазах, улыбнулась.
- Тебе плохо? - не на шутку испугался Валера, приобняв ее и осторожно
спускаясь по скользким бетонным ступенькам лестницы.
- Н-нет, все хорошо. Мне очень хорошо с тобою, Валерка, - снова
повторила она. - Только теперь останься здесь, покури. Я пойду вперед сама,
а то увидят, неудобно будет.
Она высвободилась и медленно, придерживаясь за перила, пошла вниз.
Иванов выкурил две сигареты подряд, перевел дух, заправил майку,
выдернутую, как оказалось, из пижамных штанов, застегнул пуговицы на куртке
и отправился на этаж.
Там, несмотря на близость к отбою, у телевизора в холле толпились
больные: и солдаты, и офицеры, и редкие женщины. Пела девочка из "Верасов":
"У меня братишки нет, у меня сестренки нет, говорят, с детьми хлопот
невпроворот." Студент покрутил головой, выискивая Галину, но не нашел. У
двери своей палаты подождал немного, но тут по коридору пробежала медсестра
с капельницей, прикрикнула на ходу: "Идите к себе, больной, не стойте тут
под ногами!" - и скрылась в женской палате. Валера пожал плечами,
потоптался, помялся, не веря, что случилось что-то серьезное, и вошел к
себе. Майор с каплеем гоняли чаи, кассетник на тумбочке уютно и страстно
вращал что-то латиноамериканское.
- Садись, студент, выпьем рюмку чаю! - позвал каплей Михалыч.
Неунывающий толстячок с выпирающим брюшком и оттопыривающимися ушками
пользовался искренней любовью всего госпиталя. В том числе и потому, что
однажды, мрачным зимним вечером, когда больные, собравшись на ужин в
офицерской столовой как-то одновременно загрустили - Михалыч тут же вызвал
огонь на себя.
- А знаете, друзья, как меня матросы на корабле зовут? - жизнерадостно
вопросил в угрюмую тишину столовой капитан-лейтенант.
Все продолжали мрачно ковыряться в тарелках.