"Александр Круглов. Сосунок " - читать интересную книгу автора

Табачный сарай! - кричал дальше "курсант".- Левый срез! Левее - семь!
Комвзвода смотрел из воронки через старый артиллерийский бинокль. Рядом
с ним в сдержанном, настороженном нетерпении вскинул свою черную голову и
Mspc`kheb. Фуражку, чтоб не демаскировала, снял. (А Воскобойников нет - она
торчала на нем, над краем воронки.)
Нургалиеву, конечно, хотелось командовать своим расчетом самому. Он это
любил - командовать. Но взводный есть взводный. И узбек, как и наводчик
Изюмов, лишь слушал, что тот приказывал.
- По пулемету!- отрезал коротко взводный своим чистым резким фальцетом.
В напряжении, в спешке забыл указать высоту.- Высота - три деления!- доба
вил, поправился он. Увидел, как неуверенно ведет ствол орудия, пытается
разглядеть что-то помимо прицела, прямо через оконце в щите неопытный юный
наводчик. И, отступив вдруг от установленной боевым уставом формулы, помогая
ему поскорей найти далекую, удачно замаскированную цель, крикнул просто,
житейски, по-бытовому:- Вон, за кучей камней! Да вон, вон!.. С правого края!
Булыжник большой! Видишь? Кусочек ствола! И каска, каска!.. Фу, спрятались!
Во, во, появилась опять!
Воскобойников смотрел в восьмикратный артиллерийский бинокль, а Ваня,
приникнув опять к окуляру, снова в прицел. Он вдвое меньше увеличивал, чем
бинокль. Но увеличивал тоже. И взводный знал, что и наводчик, пусть хуже, но
должен увидеть то же, что видел он. И точно: Ваня увидел. За огромным,
заросшим травой и обложенным другими, поменьше камнями, булыжником чуть
шевелилась немецкая каска и что-то черное, вороненое, как резкий короткий
мазок, прочерчивалось на сером фоне камней.
"Ствол,- ударило Ваню догадкой,- ствол пулемета! Немецкого пулемета!-
Внезапная радость... Да, радость, но вместе и страх, как молния прострелили
его. И тут же забота, тревога:- Скорее, скорее!.. Ох, сумею ли я, попаду?.."
Заработал, заработал штурвалами, стал подымать "крест" прицела под цель.
Но не успел. Пулемет начал раньше. Задыдыкал вдруг, замолотил.
Эх, и там, в груде камней, гады, тоже увидели. Пушку нашу увидели. И им
видно в бинокль. Как раз, скорее всего, против них и выкатили русские пушку
на бугорок. Ствол-то вон... Вон, так и глядит прямо на них. И как вжарили
длинной очередью по орудию русскому. Задзыкали пули вокруг, запели слева и
справа, над головой, в землю рядом вонзались, тяжелыми молотками
забарабанили по стальному щиту. И, как и там, на нейтралке, с утра, когда
все, кому было не лень из фашистов, сыпали пулями вокруг него, снова будто
морозным скребком продрало Ванину спину, шилом сквозь череп пронзило,
поджались невольно, как ватные, ноги. И Ваню потянуло к земле.
Но взводный не дал.
- Огонь, огонь!- орал.
Голоколосский вогнал уже в камору снаряд. Инженера тоже тянуло к земле,
скукожился весь, вжал голову в плечи. На колени упал между станин, сзади
замка. Не положено. На ногах, в крайнем случае на корточках нужно. Чтобы
вертеться быстрей, если что. Но он пренебрег, иначе не мог: так само к земле
и тянуло.
- Огонь!- возмущенно взревел опять взводный, тоже уже - под пулеметными
очередями - прижимаясь к земле, к краю воронки.- Скорей!
И Ваня в последний момент, как и давеча, будто снова с посвистом пуль
слыша и человеческий свист, смех, издевки, одолевая все это в себе, выполняя
приказ, нажал на рычаг.