"Антон Краснов. Белый Пилигрим " - читать интересную книгу автора

несколько рюмок водки? Почти не закусывая, э?
Я ведь неоднократно повторял выше, что отношусь к разновидности
классических неудачников. Можете принимать это как аксиому. И то, что эта
аксиома, было еще раз блестяще подтверждено: я не преминул наткнуться на
Людмилу Венедиктовну, выходящую из дамской комнаты, лопни все ее унитазы!!!
Разумеется, несостоявшаяся теща тут же меня углядела. Надо было видеть, как
сурово подтянулись ее подкрашенные губы, как подпрыгнул дряблый подбородок!
Она молчала, загородив своим немалым корпусом почти весь коридор и отрезав
мне путь к бегству. Конечно же мой вид совершенно не внушил ей доверия.
- Так, - наконец сказала она, - а ты что тут делаешь, а? Наверно, я
плохо читала список приглашенных? Или я дура? Сумасшедшая? Ты считаешь меня
за идиотку, что ли? Наглец!
Нужно было спокойно согласиться со всеми этими утверждениями, тем более
дело именно так и обстояло. Но, видно, я выглядел откровенно растерянным,
потому что матушка Лены начала массированную атаку:
- Значит, вот почему ее нет в зале, а? Гости уж беспокоятся: что она,
где она? А тут!.. Ты что, ничего не понял? Она вышла замуж за хорошего
человека, не чета тебе! И твоей мерзкой рожи тут и близко быть не должно,
па-нят-но тебе, ублюдок, скотина, алкаш? Ну, все! (Она запыхтела, как
средних размеров бегемот, страдающий одышкой.) Ну, довольно! Лена за тебя
все время заступалась, но теперь-то она не будет заступаться, когда тебе,
сволочи, наконец-то разобьют моррррду!!!
Во всем этом безобразии Людмила Венедиктовна абсолютна права, пожалуй,
лишь в одном: Лена теперь НЕ БУДЕТ за меня заступаться. Я мутным взглядом
смотрел на гневную матушку. Нет, в моем положении следовало сказать что-либо
холодное и язвительное, дескать, шел мимо, зашел в туалет, думал, тут ПТУ
имени Полиграфа Полиграфовича Шарикова выпускной бал устраивает... судя по
звукам и всему такому... Но вид Людмилы Венедиктовны всегда действовал на
меня парализующе. Лена, Лена, девочка моя!.. Я успел выдавить из себя только
первый слог имени: "Ле... ", а потом мою грудь пережало, словно ее туго
затянули бинтами, и я нырнул под локтем Людмилы Венедиктовны. Оттолкнув
подкатившуюся сбоку экзальтированную московскую тетушку, бросился к выходу.
На ее блузке, кажется, осталось красное пятно, но мне было уже не до того...
Лишь на улице я обратил внимание, что мои руки испачканы в крови. В ее
крови. Я машинально поднял обе руки к лицу, и тотчас же притормозила
какая-то раздолбанная "семерка". Водитель, вероятно, принял мой судорожный
жест за попытку "голосовать" на обочине.
- Куда? - спросил он.
- Никуда... - машинально начал я и оглянулся на "Нью-Йорк", а потом
махнул рукой и сказал, глотая слова:
- А впрочем... Давай.
Он что-то толковал про оплату и про адрес, и уж не припомню, что я
отвечал. Голову обняло какое-то жаркое облако; разбрасывая искры, с грохотом
вращались жернова... а перед глазами распластались какие-то мутные багровые
письмена, подмигивающие алыми огоньками.
- В-вези, - сподобился сказать я и тут протрезвел окончательно.
Конечно, о своей финансовой мощи, выражающейся двадцатью пятью рублями, я не
вспоминал.
Об этом мне напомнили уже тогда, когда подъехали прямо к моему
подъезду. Я проигнорировал довольно грубые напоминания о деньгах и вошел в