"Антон Краснов. Белый Пилигрим " - читать интересную книгу автора

я видел его широкую спину и слышал негромкий, чуть присвистывающий злой
шепот, которым он что-то горячо ей втолковывал. У нее было бледное лицо,
брови ее чуть приподнимались, когда он делал паузы... Но как ни силился, я
никак не мог расслышать, что же он ей говорит. Хотя стоял всего в нескольких
метрах от них, пролетом ниже, прислонившись к стене так, чтобы они не могли
меня видеть. Выглядывал...
Потом заговорила она - срывающимся звонким голосом:
- Я не знаю, о чем ты... Ты не боишься, что я сойду с ума? На моей
собственной свадьбе? Ты... ты мучаешь меня. Не надо. Уходи. Уходи, я уже
определила, что мне надо... что мне надо от жизни. Нет... не так. Н-не то.
Но все равно - уходи, уйди... я прошу тебя, умоляю! Если ты в самом деле...
как ты сказал снова... если ты в самом деле любишь меня...
- Лена, - чуть повысив голос, прервал ее мужчина, и это было первым
словом, которое я внятно разобрал в его речи. Но оно же оказалось последним,
потому что я потерял и слух, и дар речи, и - на несколько мгновений- даже
ориентировку в пространстве. И вынужден был прислониться спиной к стене,
потому что у меня началось романтическое головокружение, о которых
пространно пишут в дамских крупнотиражных сочинениях. Как!.. Она говорит ему
ТО ЖЕ, что и мне тогда! Теми же словами, с теми же интонациями, с той же
влажной мольбой в глазах. Ах ты, лживая!.. Подлая! "Не мучай меня, если
любишь"! У нее что, заранее заготовленный набор слов вроде содержимого
косметички? На собственной свадьбе... на собственной свадьбе она уединяется
с каким-то мужиком в дорогом сером костюме, высоченный такой бугай,
покрупнее даже ее Вадима!.. Конечно, где уж мне с моими мослами и жалкими
семьюдесятью восемью кило до ее воздыхателей! Тушка под сто у этого, да и у
Вадима не меньше девяноста будет! Такими темпами Лена и до бегемотов дое...
Без матерщины тут явно было не обойтись, но в этот момент я и матерные слова
заглотил, как глупый карп наживку. Потому что она вдруг обвила его голову
обеими руками и притянула к себе, он и пикнуть не успел, как задохнулся...
Конечно, смотреть на это я не стал. Лестница горела под ногами, стены
пульсировали, словно переборки чьего-то натруженного гигантского сердца. Я
добрался до решетки и коснулся холодных металлических прутьев лбом, горячим,
с пробившейся испариной. Нервничая, я вообще потею, как в бане. Потекло по
вискам, по щекам. Или я еще и плакал?.. Слезливый неудачник, который явился
на свадьбу к бывшей любви, чтобы поправить ее с законным браком, и тут же
напоролся на нее в объятиях еще одного?..
Я вытер лицо и виски рукавом рубашки. Все равно ее стирать,
проклюнулась ну совсем уж неуместная мысль. Хотя тазик занят... В нем вино.
Этот "Портвейн 666", с которого, кажется, и началась вся эта чертовщина!
Хотя что я путаю кислое с пресным? Какое отношение имеет обычное женское
коварство Лены к паранормальной веселой жути вокруг Нинки и тех трех
старичков с их злополучным наследством?
- Это еще не конец! - вдруг внятно сказали наверху. Почудилось? В
последние дни я не поручусь за трезвость своего рассудка и вменяемость всех
пяти чувств. Эхо глухо царапнуло по стенам. Нет! Не показалось! Не знаю,
какая сила сорвала меня с места, но уже в следующую секунду я одним огромным
тигриным прыжком преодолел целый пролет.
Через несколько секунд я был уже ТАМ.
Теперь Лена была одна. Но ее одиночество никак не могло порадовать
меня, и припасенные к такому моменту поздравления использованы не были: язык