"Антон Краснов. Семь отмычек Всевластия " - читать интересную книгу автора

видоизмененная - Одинцов, например. А вместо Эллер Торович... ммм...
подойдет какой-нибудь Эдуард Тимурович. Эдуард Тимурович Одинцов...
по-моему, ничего.
- Эдуард Тимурович Одинцов, - пробормотал рыжебородый, - а что... в
самом деле ничего! Предлагаю наречь также и моего козла! Именем и отчеством
с этой... фамилией!
Ковалев захохотал, Афанасьев кисло улыбнулся. И даже в дупелину пьяный
Вася Васягин перестал храпеть и почтил такое знаменательное событие -
переименование бога! - глубокомысленным протяжным звуком, похожим на
мычание, но на такое, на фоне которого мычание двух быков, ссорящихся из-за
очередной коровы, показалось бы осмысленной беседой двух уважаемых
джентльменов.
В дальнейшем - по мере следования Ковалевского джипа к городу -
переименование дионов превратилось в какую-то игру: по всей видимости,
уроженцам мира двойной звезды понравилось выбирать себе имена, перекраивая
их из тех, что даны им были при рождении. Все это изрядно напомнило
начитанному Афанасьеву перерождение Полиграфа Полиграфовича Шарикова из
"Собачьего сердца", Ковалеву - треп на "киче" касательно "погонял", а менту
Васе это ничего не напомнило, потому что он спал и видел строго
запротоколированный сон о задержании генерал-майором милиции Васягиным
юбилейного стотысячного алкоголика. С вручением премии и именной медали.
Причем кому именно вручали, алкоголику или генералу, Васягин так и не
разобрался.
После недолгой дискуссии Альдаир Зеурсович стал зваться не как-нибудь,
а Александром Сергеевичем, но не Пушкиным, а почему-то Дворецким. Нравилось
ему это словечко. И напрасно Афанасьев пытался объяснить, что Дворецкий -
это скорее не фамилия, а должность, причем должность слуги, и уж если на то
пошло, то можно именоваться и Лакейским или Метрдотельским - это еще
звучнее.
Новоиспеченный Александр Сергеевич уперся (головой в потолок джипа) и
не стал даже слушать журналиста.
Поджо с его молчаливого согласия - потому как говорить он не мог, а
тупо жевал ремень безопасности, причем с большим ущербом для последнего -
приклепали фамилию Одинцов (все-таки он был родным братом Эллера) и
имя-отчество: Петр Тимурович.
Галлена стала зваться Еленой Леонидовной, потому как имя ее папы
звучало как Лориер. В древнескандинавской мифологии сей славный родитель был
известен под именем Локи, или Отец Лжи. Как оно звучало в христианской
мифологии - об этом Женя Афанасьев предпочел не думать: при одной мысли, что
его подозрения могут подтвердиться, по коже пробегали мурашки.
С молчаливой белокурой Анни проблем вообще не возникло - ее имя
калькировалось на русский очень легко. Как Анна, разумеется.
Зато старый Вотан наотрез отказался переименовываться и заявил, что
если молодежи это еще позволительно, то ему, старому богу, пусть даже и не
предлагают.
- Лучше выколоть второй глаз, чем уродовать имя свое, прославленное в
веках и в мирах, - гордо заявил одноглазый упрямец, вынимая из складок плаща
прозрачный сосуд с полюбившимся благородным напитком (водкой).
Пришлось прийти к золотой середине и именовать экс-Одина на старинный
лад, но в российском варианте: Вотан Борович Херьян.