"Антон Краснов. Семь отмычек Всевластия " - читать интересную книгу автора

чтобы одолеть жаркую египтянку. Ты ж привык к холодненькому, - он хитро
подмигнул, - ведь правда, что твоей последней любовницей была какая-то
русская, когда ты ездил на конгресс археологов в Москву? И что тебя туда
послали?.. Лучше б уж меня.
Фабьен засопел.
- Нет, ты отвечай, Фабьен, - настаивал Луи-Арман.
- А скажи, - поддержал сплетника печальный "аист" и даже пощелкал
"клювом" - длинной нижней челюстью, выпяченной так, как будто он всю жизнь
тренировался над правильным произношением английского "th" (при котором язык
с силой упирается в нижний ряд зубов), - в самом ли деле в Москве жуткий
холод и пьют водку...
- Медведи в шапках-ушанках и валенках ходят по Красной площади и
распевают "Калинку-малинку", - скептическим тоном продолжил Фабьен. -
Глупости какие! Вы это еще Пелисье скажите, он вам устроит! Ты лучше тасуй
колоду, Робер, - кивнул он длинному археологу, - твой черед банковать.
Может, отыграешься.
Но у Робера-аиста был такой обреченный вид, что и завзятому оптимисту
стало бы ясно, что отыграться ему не удастся. И не важно, какие причины
будут стоять у истоков этой предугадываемой неудачи.
Впрочем, не повезло не одному Роберу. В тот момент, когда уклончивый
Фабьен ловко сбивал своих товарищей с темы, которая едва ли импонировала
ему, появился глава археологической партии, сам Жан-Люк Пелисье - весьма
громоздкая персона, впрочем перемещавшаяся в пространстве с удивительной
легкостью и бесшумностью. Два последних качества и послужили тому, что
Пелисье возник за спинами своих сотрудников именно тогда, когда Фабьен
призывал метать банк. Некоторое время он рассматривал своих подчиненных,
вверивших себя коварному демону азарта. На породистом лице мало-помалу
оформлялось мстительное выражение, уголки губ раздвигались в улыбке, какой
позавидовал бы тигр.
При этом глава археологической партии оставался безукоризненно вежлив.
- Прекрасно, господа, - сказал он, отчеканивая каждый слог, насколько
это позволяли правила французского языка. - Я вижу, работы в разгаре. На
челе нашего общего друга месье Фабьена я даже различаю капли трудового пота.
Значит, играете в картишки? Сам люблю. Честное слово, вот сейчас бы присел
да и перекинулся с вами по половинной ставке, потому что по полной жалованье
не позволяет. А у вас, по всей видимости, и жалованье, и совесть - все
позволяет?
- Мы не играли, господин Пелисье, - чопорно произнес Фабьен, делая
полноформатно обиженное лицо. - Мы только подумали...
- Отлично! - перебил его Пелисье. - Великолепно, господа, это мне
напоминает чудную притчу о трех картежниках разного вероисповедания. Трое
караульных - католик, мусульманин и иудей - сели играть в карты. И тут
случись мимо проходить офицеру. Они карты под стол и - глаза в потолок:
ничего не знаем, ничего не ведаем, блюдем службу. Мимо муха не пролетит,
шмель не прожужжит... крокодил не проползет, слон не пробежит. Офицер
говорит: "Сдается мне, что вы только что играли в карты!" - "Не играли,
господин офицер!" - "Прекрасно! Вот вы, вы поклянитесь на Библии, что не
играли!" Католик клянется на Библии, что не играл. Офицер поворачивается к
мусульманину и говорит: "Теперь вы поклянитесь на Коране, что не играли".
Делать нечего, мусульманин поклялся тоже. Офицер поворачивается к третьему,