"Анатолий Краснопольский. Я прошу тебя возвратиться (Повесть о военных медиках)" - читать интересную книгу автора

деликатно зазывающий голос не умолкал: - За десять месяцев - миллион тонн
антрацита. - И рукой, как автоматом, киоскер вытолкнул из окошка
"Ворошиловградскую правду".
- Спасибо.
- Спасибо скажете чуть позже. - Киоскер утонул в глубине будки. Он
что-то выдергивал под прилавком, старательно и долго, и я в ожидании
результата успел изучить коллекцию значков, наколотых на ленты разного
цвета. - Прошу, товарищ. - И продавец снова вытолкнул газету, на этот раз
комплект "Недели". - Прочитаете о совместных тренировках советских и
американских космонавтов. Любопытно, с точки зрения пауки.
Я добавляю:
- И с точки зрения температуры мира.
Киоскер замешкался:
- Я, знаете, еще мальчишкой, в тридцать девятом, продавал газеты в
киоске. Помню одну газету. - Тут он пропал в глубине будки, распахнул
боковую дверь и вышел ко мне. - Вы случайно не на Саур-Могилу путь
держите? Жаль. Это якобы вторая Курская дуга. Taм земля пополам с
осколками. Каждый, кто приходит туда, уносит с собой один осколок.
Тридцать лет прошло, тридцать лет оттуда увозят по белу свету эти сувениры
смерти, а они все есть и есть.
Он стоял передо мной, тщедушный человек в потертом пиджаке, но
почему-то при широченном модном галстуке. А вместо правой руки - протез,
коим он наловчился искусно выталкивать газеты.
"Икарус" ласково зарычал. Спрашиваю, долго еще ехать.
- "Неделю" прочитаете и окажетесь на месте, - сказал сосед с толстым
портфелем на коленях и уткнулся длинным носом в окно.
А мне и нужен такой неразговорчивый попутчик.
Сейчас мне вообще никто не нужен, потому что я продолжаю путь к тебе.
Когда я был маленьким, ты часто устраивал поездки по этим дорогам. Тогда,
перед войной, асфальт казался чудом цивилизации. Ты использовал ею
наилучшим образом. В воскресенье мы поднимались в четыре утра, и
единственная в твоей больнице "эмка" уносила пас то в Донецк, то в
Артемовск, то в Копстаптпновку. Ты водил нас с мамой по каким-то
спецмагазинам, скупал какую-то медицинскую аппаратуру, чтобы в споей
больнице открыть рентгеновский кабинет.
Я запомнил эти асфальтированные трассы спокойными, летящими под жарким
донецким солнцем. По обочпнам живой дымкой лежали ковыли. Иногда ты просил
остановить машину, выпрыгивал из кабины и, отбежав несколько метров,
вскидывал ружье. В этих местах тогда водились жирные дрофы и юркие
куропатки. Теперь птица ушла. Загрохотали по горячему асфальту Донбасса
многотонные тягачи, высокие холодильники, тяжеловесные автокраны. Загремел
машинный век, угнал зверье в страхе за дымный горизонт.
- Что же вы, наши наследники, так безалаберны? - слышится снова твой
голос. - Молчишь. Тебе нечего ответить. А ведь это касается тебя, майор
медицинской службы.
Касается, да. И наверняка касается Евсеича. Помнишь усача из
Коммунарска? Почему-то и ему не спалось в вагоне.
А среди мощного потока моторов бегут машины, жадно выискивая новые пути
через тридцать лет. Я бы назвал их службой "Память" и выдавал бы сыновьям
обязательные путевки для посещения затерявшихся в просторах земли