"Никита Красников. Альфа-версия" - читать интересную книгу автора

ветром, распушил его белые волосики. Тимоня похож на одуванчик. Он склонил
голову и глядит, прищурясь. Двор разбегается от него во все стороны, он
такой широкий и загадочный. Чем ниже наклоняешься, тем он кажется огромнее.
Ближние щепочки такие четкие, большие, на них видны все грубинки, а дальше
они уже просто лежат, как такие белые штучки. Мама с бабой Наташей стоят у
калитки далеко, там вообще не видно щепок. Сашка неугомонный снует
туда-сюда, тыкается им в ноги. У бабы Наташи в руке черное красивое ружье,
на ногах толстые ботинки, стеклянный глазик вспыхивает на солнце. Баба
Наташа этой вонючке сегодня покажет. Только приклад какой-то слишком
длинный. Идет так сначала ровно, расширяется, а потом просто вниз торчит,
как палка. Тимоня щурит глазик. Если вот эту палку, этот обрубок вот так
убрать, это будет в самый раз. Такие мелочи его всегда раздражали, он готов
был часами колупать ваву, чтобы только все получалось складно. А что, мама
сейчас и не заметит. Она вон что-то рассказывает, плещет руками справа
налево. Вот как раз хорошая палочка, вот эта попрямее, с одного конца
потолще, чтобы удобнее держаться. Тимоня нагибается, поворачивает голову.
У него возле уха примостилась, как спрут, темно-красная шишка чуть
крупней кулачка. На ней кожа лоснится, волосы не растут, и лиловая жилка
наползает с виска.
Тимоня обкусывает палку, придает ей на конце форму утиного носика. Он
сидит боком к калитке и локоть не оттопыривает. И ничего-то она не заметит.
Раз - он с силой втыкает палочку в ухо, пальчики белеют от натуги. В голове
внутри слышно, как скрипят и раздвигаются хрящи. Сначала даже не обязательно
точно попасть, все равно нажмется, что нужно. Два - поворот, больно. Глазки
у Тимони стекленеют, на губах выступает розовый сок, и сквозь поблекший
витраж утреннего мира проглядывает в скрещении торжественных аккордов и
световых лучей Красивая Пушина...

Когда он ее впервые увидел, то даже чуть-чуть испугался, потому что не
знал, с чем это можно сравнить. Запись его жизненного опыта была еще слишком
коротка и хаотична, чтобы найти в ней подходящие ассоциации. Папа тогда
хрустнул скальпелем, разламывая грудь пушистого кролика, и там внутри
оказались потроха - такие ладненькие штучки, удивительно точно пригнанные,
подобранные друг к другу по форме и цвету. А Тимоня как раз ковырял в ухе
скрепочкой, и что-то такое царапнул, а потом сразу что-то такое подумал...
...было, как вспышка. Ажурная сеть мерцающих потоков расплескалась без
границ, и в ней запуталось все-все на свете, каждый человек, каждая пылинка,
и даже он сам, мелкий мальчик-одуванчик, разглядывающий вскрытого кролика
где-то в домике в июле на планете в галактике во Вселенной. Но в то же время
остался виден и белый операционный стол с лежащим на нем кровавым
пушистиком - так рисунок на обоях проступает сквозь цветную проекцию слайда.
Два впечатления намертво спаялись в одно, кроличьи потроха сложились с
паутиной световых туннелей, и совокупная гармония обеих конструкций
сверкнула ему в глаза, как бритва, поранив его сочную душу, а глубокий порез
сразу же заполнился восторженной водой внутренних слез, и эту приятную боль
он очень крепко запомнил. И с тех пор начал ее так называть: Красивая
Пушина.

Тимоня напирает ладонью на щепку, протискивая ее глубже в череп.
Конечно, орудие толстовато, но зато уж точно не сломается. Он видит, как