"Александр Александрович Крон. Бессонница (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Подброшу, - милостиво говорит Алмазов. - До самого дома.
Петр Петрович смотрит на него с хорошо разыгранным недоумением. И, как
бы добравшись наконец до смысла сказанного, с пренебрежительной вежливостью
отвечает:
- О, не беспокойтесь. Я с удовольствием пройдусь.
Один - ноль. Ярко освещенная зеркальная кабина принимает двух
разъяренных людей, я захлопываю за ними железную клетку, и они проваливаются
вниз, а я бегу к себе, к своей монографии. Мне не сразу удается
сосредоточиться, мои мысли все время возвращаются к недавним посетителям -
есть что-то грустное и даже глуповатое в том, что эти, в сущности, неплохие
люди теряют так много душевных сил на то, чтоб отравлять друг другу жизнь.
Проводив своих незваных гостей, вновь принимаюсь за работу, но
безуспешно, я выбит из колеи и против воли непрестанно возвращаюсь мыслями к
нашему несостоявшемуся разговору. Мне хочется вернуть обоих и, не стесняясь
в выражениях, сказать, что вместо мелкой склоки и гадания на кофейной гуще
им следовало бы подумать о серьезной опасности, угрожающей Институту. Пока
был жив Успенский, они могли ни о чем не беспокоиться, с его смертью
опасность принимала реальные очертания.
В конце прошлого года наш Институт посетил высокий гость, и раньше
проявлявший интерес к близкой нам проблематике, а Успенского знавший еще со
времен гражданской войны. Зашел он и к нам в лабораторию, вероятно, потому,
что у меня в этот день был залажен интересный эксперимент и Успенскому
хотелось показать товар лицом. Затем в директорском кабинете состоялась
дружеская беседа, во время которой высокий гость высказал - в очень мягкой,
полувопросительной форме - некоторые соображения о будущем Института. Суть
их сводилась к тому, что столица перегружена научными учреждениями и,
пожалуй, было бы неплохо перевести наш Институт куда-нибудь подальше от
столицы и поближе к живой природе, как это уже делается во многих развитых
странах. Мысль вообще здравая, но применительно к нашему Институту почти
неосуществимая, у каждого из присутствовавших, в том числе и у меня, нашлись
бы веские возражения практического свойства, но все промолчали, понадеявшись
на Успенского. Против всякого ожидания, Успенский и не подумал возражать,
отделавшись ни к чему не обязывающими фразами, а когда я потом попрекнул его
за несвойственное ему соглашательство, только засмеялся: "Нам с тобой нужна
валюта. Много, страшно сказать сколько. Когда просишь денег, лучше не
заводить споров. А насчет переезда - у нашего гостя есть дела поважнее.
Увидишь - все обойдется".
Однако же не обошлось. Сам высокий гость, может быть, и забыл о своем
предложении, но среди сопровождавших его лиц нашлись ревнители и энтузиасты,
и я доподлинно знаю, что в подшефный нашему Институту Юрзаевский заповедник
выезжала авторитетная комиссия. К слову сказать, когда мы с Успенским ехали
с аэродрома, Алмазов среди прочих новостей что-то говорил о готовящемся
решении. Вероятно, Паша не хуже меня понимал, что, если такое решение будет
принято, бить отбой будет поздно, и отмахнулся только потому, что твердо
знал: без него решать не станут и ему будет нетрудно доказать абсурдность
переезда, в равной степени бесполезного и для нас и для заповедника. В
принципе я не против рассредоточения исследовательских институтов, но надо
знать Юрзаево - отдаленность, глушь и бездорожье не лучшие условия для наших
лабораторий. Мы экспериментируем на собаках, мышах и морских свинках,
богатейшая фауна заповедника нам совершенно ни к чему...