"Александр Александрович Крон. Дом и корабль (Роман) " - читать интересную книгу автора

атаку подводная лодка, стоявшие на мостике видели, как возник на несколько
мгновений и вновь растаял вихрастый бурунчик. Туровцев не видел перископа,
не видел, как сбили "юнкерс", от множества случайных пассажиров,
находившихся на борту плавбазы, он отличался только военной формой и
несколько туманными административными правами. Отрешенный от мостика, он
плохо разбирался в создавшейся обстановке, не понимал действий Ходунова,
ворчал, сомневался и все же верил, другого выхода не было. Ходунову верили
все - команда, пассажиры, наконец, он сам верил в себя, этот прозаический
краснолицый человек, стоявший на ходовом мостике, как буфетчик за стойкой. И
он привел-таки "Онегу" в Кронштадт, привел без единого повреждения, почти
без потерь, да еще подобрал десятки тонувших людей с подбитых и
подорвавшихся судов.
Первые дни в Кронштадте были горячими. Против стоявших на рейде и у
пирсов кораблей Балтфлота была брошена бомбардировочная и штурмовая авиация.
Затем войска фон Лееба, перерезав Балтийскую железную дорогу, прорвались к
морю. По ночам с верхней палубы "Онеги" были видны простым глазом пороховые
вспышки, тяжелые орудия били по Кронштадту, долетала даже шрапнель. Против
рвущихся к Ленинграду отборных фашистских дивизий были брошены бригады
морской пехоты. И почти во всех бригадах были люди с "Онеги".
Затем фронт установился, и на плавбазе вновь наступили будни. Подводные
лодки ходили в дозор и в разведку, затем стали поодиночке прорываться в
Балтику. Погиб наскочивший на магнитную мину весельчак и всеобщий любимец
Савченко; вернулся, потопив миноносец, ничем доселе не примечательный Лямин;
его встречал на пирсе командующий, рослый адмирал обнимал маленького Лямина,
затем был торжественный обед, весь экипаж ляминской лодки был приглашен в
кают-компанию, наехало много всякого народу - штабисты, газетчики,
киношники, - никто из них не позаботился захватить с собой продаттестат, и
Туровцеву некогда было размышлять о своей судьбе - его беспокоил перерасход
продуктов. Но такие события случались не часто, в обычные дни хозяйственные
хлопоты поглощали все время от побудки до отбоя: грузили уголь и соляр,
торпеды и снаряды, жестянки с галетами и баллоны с кислородом, Ходунов
донимал команду учениями - строевыми, противовоздушными, химическими,
аварийными... Трансляционный узел разносил по кораблю оглушительные
тревожные звонки, палубы и трапы сотрясались от топота тяжелых матросских
башмаков, и ненавидевший учебные тревоги Туровцев, зевая и чертыхаясь, бежал
к своему боевому посту. Для помощника командира пехотные учения не были
обязательны, Туровцев пропустил три подряд и в конце концов перестал ходить
совсем. Ходунов как будто не замечал этого, но когда Туровцев захотел уйти с
очередным пополнением, командир плавбазы написал на его рапорте: "На
сухопутном фронте не нужны необученные, безграмотные в строевом отношении
командиры". Почерк был военно-писарский, с завитушками, но орфография
безупречна.
После рапорта отношения с Ходуновым стали еще хуже, командир
по-прежнему ни в грош не ставил помощника, но попытки уйти с "Онеги" не
простил. Когда плавбаза вошла в Неву и стала на приколе у Летнего сада,
Туровцев написал еще два рапорта. В одном он просил отпустить его в
распоряжение разведотдела для любой (он подчеркнул - любой)
разведывательно-диверсионной работы, в другом предлагал направить его на
подводную лодку в качестве рядового штурманского электрика. За эти рапорты
комбриг разнес его так, что Митя надолго закаялся писать и решил прекратить