"Александр Александрович Крон. Дом и корабль (Роман) " - читать интересную книгу автора

подводной лодки "М-бис-202".
- Все сроки вышли. Видать, накрылись... - сказал Ходунов с коротким
смешком.
Туровцева покоробило. Ходунова он не любил. Ему казалось, что он не
любит командира плавбазы за грубость, невежество, консерватизм и многие
другие пороки, действительные или выдуманные, по существу же он не любил его
за то, что Ходунов олицетворял собой "Онегу", а все связанное с "Онегой"
было Туровцеву ненавистно. Поэтому он очень ясно - неприязнь только
обостряла зоркость - видел круглую, сильно заседевшую, словно отлитую из
светлого чугуна голову Ходунова, багровую отметину на рыхлой шее, там, где
натер целлулоидный подворотничок, линючую розовую майку, обтянувшую
расплывшийся живот, и не разглядел воспаленных век и влажной поволоки на
выцветших глазах. Ему даже в голову не приходило, что грубое слово и вовсе
неприличный смешок были всего лишь нехитрой попыткой скрыть свои подлинные
чувства от Туровцева, которого Ходунов, в свою очередь, не любил - за лень,
гонор, избалованность, а пуще всего за то, что этот лощеный молокосос прямо
со школьной скамьи скакнул в помощники на такой прекрасный корабль, как
"Онега", и, вместо того чтобы благословлять судьбу, еще воротил рыло.
- Есть, - сказал Туровцев тоном крайнего равнодушия. Ему до смерти
хотелось расспросить командира - нет ли хоть каких-нибудь данных о том, как
погибла "двести вторая". Но с некоторых пор он дал себе зарок ограничить
свои отношения с Ходуновым рамками самой строгой официальности и теперь, что
называется, держал фасон.
В каюте было жарко. Тихонько потрескивал стоявший в ногах у Ходунова
электрический камин, в углу, за железным шкафом, шуршал репродуктор. Ходунов
сидел на койке, низко опустив голову, и, казалось, забыл о помощнике.
Туровцев в строго уставных выражениях испросил разрешения быть свободным,
выждал для приличия несколько секунд и, так и не дождавшись ответа, с
большим достоинством покинул каюту командира, лишь в самый последний момент
зацепив каблуком за комингс.
Тем, кто не знает, что комингсом на флотском языке называется дверной
порог и что на кораблях пороги делаются несколько выше обычных, вероятно,
неизвестно также устройство и назначение плавбазы, а без этого им будет
трудно разобраться в характере и настроении Дмитрия Туровцева.
Плавучей базой на флотах именуется обычно средних размеров
военизированный транспорт, служащий для группы боевых кораблей - катеров или
подводных лодок - чем-то вроде матки: штабным помещением и складом,
арсеналом и гостиницей. В сороковом году "Онегу", бывшую ранее обычным
рейсовым пароходом, слегка переоборудовали, вооружили старыми зенитками, и
скромная, глубоко штатская "Онега" вошла в краснознаменную семью балтийских
военных кораблей. В связи с этим капитану "Онеги" Василию Федотовичу
Ходунову, человеку уже в летах, было присвоено воинское звание -
капитан-лейтенант. Одновременно был произведен в лейтенанты Дмитрий
Туровцев, с отличием окончивший старейшее русское военно-морское училище и
назначенный вторым штурманом на одну из самых больших и современных
подводных лодок, под начало к капитану второго ранга Стремянному,
прославленному командиру, Герою, участнику боев в Испании. Однако плавать со
Стремянным Туровцеву пришлось недолго: начавшаяся война застала лодку в
доке, в день, когда флот оставил базу, корабль был взорван.
То ли Стремянный дал своему штурману прохладную аттестацию, то ли не