"Александр Крон. Капитан дальнего плавания" - читать интересную книгу автора

вмерзли в двенадцатидюймовый лед. Набережные превратились в сплошные
сугробы. Голод, холод. Бомбежки по сравнению с осенью стали реже, но
редкий день проходит без артобстрела. Морские заводы эвакуированы, однако
корабельный ремонт идет полным ходом, флот готовится к весенним боям. Все
работы, вплоть до корпусных, - руками военных моряков.
Маринеско - командир подводной лодки "М-96". Я - инструктор политотдела
бригады и редактор "Дозора" - краснофлотской многотиражки, призванной
освещать ход ремонта и боевой подготовки. Моя редакция вместе с наборной
кассой и плоской типографской машиной помещается в маленькой каюте на
плавбазе "Иртыш", стоящей на Неве у Летнего сада. "М-96" базируется на
"Аэгну", плавбазу "малюток", ошвартовавшуюся дальше всех других плавбаз -
у Тучкова моста.
Редактор - это звучит внушительно, если не знать, что подчиненных,
кроме наборщика (он же печатник), у меня не было и весь материал должен
был раздобывать я сам.
В январе сорок второго стояли убийственные морозы. Даже до соседних
плавбаз я добирался с трудом. Идти на "Аэгну" мне совсем не хотелось. А
идти было надо. По данным политотдела, на "малютках" успешно шел ремонт
механизмов, и лучше всех - у Маринеско.
К малюточникам в то время относились не очень серьезно. Не потому, что
они были плохими моряками. Малые лодки - превосходная школа для
подводника, многие прославленные командиры прошли эту школу. Но ставка
делалась на лодки среднего тоннажа. В условиях блокады с суши и с моря,
когда Финский залив перегорожен сетями и напичкан всеми видами мин, имело
смысл выпускать в море лодки, обладающие достаточной автономностью и
большим запасом торпед. Малые лодки для этой цели не годились, самые
большие тоже, их время наступило позже. В моем решении не откладывая
отправиться на лодку к Маринеско среди прочих соображений некоторую роль
сыграло одно, казалось бы, несущественное: всем работникам политотдела, в
том числе и мне, выдали валенки. Этот вид обуви не характерен для
флотского обмундирования, но, учитывая особые условия, в которых нам
приходилось работать, валенки пришлись очень кстати. И вот, поддевши под
черную флотскую шинель жилет на собачьем меху и сунув ноги в огромные,
выше колен, и чересчур просторные для моих ног валенки, я отправился в
путь. Шел я, вероятно, больше часа, увязая в сугробах, скользя по
обледеневшим настилам. Окаянные валенки, вопреки своему названию, явно не
были сваляны из шерсти, а отлиты или отштампованы из какого-то
необыкновенно твердого, немнущегося и упорно сохраняющего заданную форму
материала. Носы как у торпед, подошвы, вернее - днища, полукруглые, как у
бескилевых судов. Меня качало - и от слабости, но еще больше оттого, что я
почти не ощущал ногами земного притяжения, ощущение обманчивое, в любую
минуту я мог грохнуться на лед. Валенки шли как хотели, меня они почти не
слушались, а при малейшем сопротивлении с моей стороны жесткие края
голенищ больно били меня по поджилкам. Наконец, замерзший и обессилевший,
я ступил на палубу "Аэгны" и узнал от дежурного по кораблю, что комдива
нет, а капитан-лейтенант у себя на лодке.
Лодка стояла рядом, но нужно хоть немного представлять себе "малютку"
сороковых годов, чтобы понять, каково мне пришлось с моими валенками.
Сперва по шатким мосткам без перил я добрался до верхней палубы лодки.
Затем, хватаясь варежками за железные скобы, на мостик. Оттуда, спустив