"Феликс Кривин. Упрагор, или Сказание о Калашникове (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

Конечно, замыслу легче: за него спросят с автора. А кто автор
Калашникова? Неизвестно. Существует воплощенный замысел, а кто автор -
неизвестно. За него никому ни лавров, ни взыскания - будто его вовсе нет.
Нужно верить, говорил режиссер. Очередь должна верить, что она очередь,
чтобы ей поверил зрительный зал, чтоб ему самому захотелось стать в эту
очередь.


В горах у Калашникова был ручеек. Он сбегал по склону горы, в полной
уверенности, что впадает в речку. Но внизу не было речки, там была
трясина, в которой бесследно исчезал ручеек. Но он об этом не знал и
продолжал весело бежать по склону.
Потом ему объяснили его заблуждение. Правда восторжествовала, но он
перестал торжествовать. Он больше не верил в речку, а в трясину верить не
хотелось, и он засох от печали и разочарования. И склон, по которому он
бежал, высох, потому что некому было его орошать.
Странно как получилось: пока ручеек верил в то, чего не было, и сам он
был, и вокруг него чего только не было. А как перестал верить...



12

Для женщины, говорила Жанна Романовна, главное - встретить хорошего
человека. Хороших людей много, но они почему-то редко встречаются. Они как
воздух, который всюду, а потрогать его нельзя. И только редко-редко бывает
так, что воздух вдруг материализуется и ты сможешь им не только дышать, но
и взять его за руку, заглянуть в глаза, поговорить с ним о здоровье и о
работе.
Вообще-то быть хорошим человеком нетрудно. Не нужно бросаться в огонь и
в воду, спасать горящих и утопающих (как говорит директор гостиницы,
спасать горящих от утопающих и утопающих от горящих), нужно только одно:
со всеми соглашаться. Даже если имеешь свое мнение (хотя иметь свое мнение
еще трудней, чем иметь свою виллу на берегу Баб-эль-Мандебского пролива, -
тоже выражение директора), все равно надо соглашаться. И с горящими, и с
утопающими: "Что вы? Громче, пожалуйста! Ах, на помощь? Совершенно с вами
согласен. На вашем месте-я бы кричал то же самое".
Нужно ли говорить, что Калашников был именно тем человеком, которого
всю жизнь ожидала Жанна Романовна? Он по природе своей со всеми
соглашался. Когда Жанна Романовна с ним разговаривала, она разговаривала
как бы сама с собой - до того точно Калашников воспроизводил ее мысли и
настроения. И вдруг все это рухнуло, и Жанна Романовна почувствовала себя,
как отставший от каравана верблюд, который все еще надеется догнать
караван, уходящий все дальше и дальше.
Если изобразить это на географической карте, то Зиночка и Калашников
были Евразией, а в особенно пылкие минуты - Еврафрикой, тогда как Жанна
Романовна была Австралией или даже замерзающей от одиночества Антарктидой.
Как будто Антарктида сдает жилплощадь Еврафрике, и там эта площадь живая,
а у Антарктиды - нет.
И тогда она отказала Зиночке от квартиры.