"Феликс Кривин. Изобретатель Вечности (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

ответ. Расстояния были короткие, и почта работала вовсю, но письма шли
очень долго - по новому летосчислению.


Почувствовав прилив молодых сил, Старуха-манекенщица принялась наводить
в доме порядок, о котором в своем собственном доме уже не думала много
лет. Теперь у нее было будущее - пусть не слишком большое, но не меньшее,
чем у других, а главное - здесь ей было для кого стараться. Едва открыв
глаза, она лихорадочно соображала: нужно прибрать у Профессора в кабинете,
а еще до того подготовить рабочее место для Парикмахерши, а еще раньше -
разбудить Почтальона и собрать его в путь, чтобы он успел доставить
утренние газеты.
Она будила Почтальона, наскоро кормила его и провожала до дверей из
столовой в гостиную. Затем протирала зеркало Парикмахерши, ставила перед
ним кресло и аккуратно раскладывала орудия парикмахерской деятельности:
расчески, ножнички, щипчики, бигуди... Она сама удивлялась своей энергии.
Она могла три месяца подряд тереть пол, чтоб довести его до полного
блеска, провести неделю у какого-нибудь серванта, сообщая ему приличный и
эстетический вид. У каждой двери она положила половичок и строго следила,
чтоб ноги вытирались при переходе из комнаты в комнату и обратно. Домашняя
работа не имеет начала и конца, и это в какой-то мере приобщает ее к
вечности. Может быть, потому молодые ее любят меньше, чем старики, а
старики обретают в ней спасительное ощущение, что всему этому никогда не
будет конца... Старуха-манекенщица, казалось, демонстрирует эти чужие
комнаты, как демонстрировала когда-то чужие одежды. Ну-ка поглядите, не
согласитесь ли здесь пожить? Только в этих комнатах можно жить в нынешнем
сезоне! Только в этих - и только в этом сезоне!.. Потому что жизнь бабочки
- только один сезон.


Так проходили годы, и, как это обычно бывает с годами, они пролетали,
как один день. В свободные от лекций часы Профессор писал монументальный
труд: "Жизнь бабочек в условиях закрытых помещений".
В том большом мире, где время измерялось полновесными годами, была
война, но здесь об этом никто не думал, потому что здесь люди жили в
другом измерении. Они и прежде не мыслили слишком широко, и там, где их
никто не ограничивал, ограничивали себя сами: жизнь в маленьком мире имела
те преимущества, что избавляла человека от больших бурь. Профессор
ограничивал себя энтомологией, Бакалейщица - бакалеей и семьей,
Парикмахерша - дамским залом, за которым начинался неведомый ей мужской,
полный тревог и опасностей, как всякий мир, которым правят мужчины.
- Посидим под плафоном, - предлагал Бакалейщице Коммерсант, и они
усаживались под плафоном, который лил на них лунный свет.
Это сидение под искусственной луной возвращало Бакалейщицу в те далекие
годы, когда и луна была другая, и Бакалейщица была другая, да и человек,
сидящий с нею рядом, был совершенно другой. Тот человек, впоследствии
Бакалейщик, впоследствии супруг и отец пятерых детей, тогда еще был никем,
но именно тогда он был ей особенно дорог. Лунный свет... Возможно, во всем
виноват лунный свет, делающий близким постороннего человека. Потом, когда
он рассеется, станет ясно, что человек чужой, но это придется скрыть от