"Агата Кристи. Кривой домишко" - читать интересную книгу автора

Я отвлекся от размышлений о Бренде и вернулся к взволновавшей меня
фразе Софии.
- Почему ты сказала, что боишься?
София легко задрожала и стиснула руки.
- Потому что боюсь, - тихо произнесла она. - И очень важно, чтобы ты
понял это. Видишь ли, мы чрезвычайно странная семья... Все мы в чем-то
жестоки... Причем каждый - по-своему. Вот что страшно.
Очевидно, не уловив на моем лице понимания, София с чувством
продолжала:
- Попробую объяснить, что я имею в виду. Возьмем, к примеру, дедушку.
Однажды, рассказывая о своей юности в Смирне, он вскользь упомянул, что
зарезал двух человек. В рассказе фигурировал какой-то скандал, смертельное
оскорбление... Подробностей дедушка сам не помнил - но для него это убийство
казалось чем-то совершенно естественным. И ведь он действительно почти
напрочь забыл обстоятельства случившегося. Но здесь, в Англии, просто дико
слышать, как о таких вещах упоминают вскользь, к слову.
Я кивнул.
- Это один вид семейной жестокости, - продолжала София. - Потом еще моя
бабушка. Я ее едва помню, но очень много слышала о ней. Думаю, и ей была
свойственна жестокость, происходящая от полного отсутствия воображения. Все
ее предки и родственники - это деревенские охотники да прямолинейные
отставные генералы. Честные до мозга костей, высокомерные и смело берущие на
себя ответственность в вопросах жизни и смерти.
- По-моему, твои рассуждения притянуты за уши.
- Возможно. Но люди такого типа всегда внушали мне страх. Они
высоконравственны и принципиальны - и в этом их жестокость. Потом моя мать.
Она актриса... И очень мила. Но у нее совершенно нет чувства меры. Она из
тех бессознательных эгоистов, которые способны оценивать реальность лишь с
точки зрения собственной выгоды. Иногда это становится жутковатым. Затем
Клеменси, жена дяди Роджера. Она занимается какими-то важными научными
изысканиями и тоже жестока - своей объективностью и бесстрастностью. Дядя
Роджер, наоборот, добрейший, милейший человек - но он страшно вспыльчив,
легко выходит из себя и тогда уже сам не сознает, что делает. А мой отец...
София надолго замолчала.
- Отец, - медленно повторила она, - человек сдержанный. Даже чересчур
сдержанный. Никогда не знаешь, о чем он думает в настоящий момент: никогда
не обнаруживает никаких чувств. Вероятно, это бессознательная защита против
чрезмерно эмоциональной матери. Но иногда... Эта бесстрастность меня
тревожит.
- Дитя мое, - сказал я. - Ты накачиваешь себя без всякого на то повода.
В конце концов ты придешь к выводу, что убийство мог совершить любой член
вашей семьи.
- Наверное, так оно и есть. И я не исключение.
- Только не ты!
- Нет, Чарлз. Ты должен ко всем нам отнестись одинаково беспристрастно.
Думаю, в принципе, я тоже способна на убийство... - София помолчала
несколько мгновений и добавила: - Но для этого у меня должны быть
действительно стоящие причины.
Тогда я расхохотался. Не мог сдержаться. Улыбнулась и София.
- Наверное, я просто дура, - сказала она. - Но мы должны узнать всю