"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Сладкие песни сирен" - читать интересную книгу автора

через месяц-другой раскуроченную в дальнем овраге. Но это в другое время, а
в то, о котором наш рассказ, все от мала до велика, включая
угонщиков-профессионалов и хулиганов-любителей, обрывали свои дела и
тянулись на сладкие голоса сирен. Машина же... нет, мы не бросим ее на
обочине, она еще возникнет самым неожиданным образом, но после, после...
Актер Взгорский скорым шагом, почти бегом, двинулся на чарующий голос
в сторону рынка. Несмотря на свои сорок пять лет и склонность к полноте, он
держался в форме и в случае надобности мог сделать на сцене кувырок через
голову и, пожалуй, шпагат, коли потребуется. Взгорский уверенно продвигался
вперед в людском потоке, состоявшем по преимуществу из молодых мужчин, надо
полагать, шоферов и дорожных рабочих. В иное время его непременно заметили
бы и узнали - в телевизионных спектаклях Взгорский добыл толику славы, и
его крупное, слегка порочное лицо - внешность, как всегда, обманчива - было
памятно многим.
Одним из первых Борис Взгорский вынырнул из заросшего сорной травой
переулка, пересек плохо выметенную площадь и вбежал в ворота рынка. Прямо у
входа, в рядах, где торговали когда-то битой птицей, на первом же прилавке
сидела взъерошенная, немало напоминающая огромную ворону, Гегемона, дочь
Гефеста, и тщательно выводила слова своей сладкой песни. Высокие ноты
давались ей с трудом - она закатывала выпуклые темно-карие глаза и картинно
заламывала руки, сложенные на пышном, не сиреньего образца бюсте. "Какие
формы,- уважительно подумал Взгорский, - и какой голос!" - но тут же забыл
о формах, ибо песнь Гегемоны полностью захватила его.
Переведем стрелки часов, отсчитывающие время нашего повествования,
минут этак на двадцать назад, к тому моменту, когда актер Борис Взгорский,
томимый голодом, гнал свой автомобиль мимо средств наглядной агитации,
столь же характерных для всего Несуглинья и, в частности, для полей и
перелесков Н-ской области, как придорожные мотели и рестораны для некоторых
других регионов нашего континента. Нам необходимо вернуться назад, чтобы
представить остальных, наугад выбранных героев.

...Не забывая поглядывать на стоящие подле нее мешки с товаром,
Клавдия Михайловна бойко расторговывала розовые крепкие клубни.
- Почем картошечка, хозяюшка? - спрашивали ее покупатели. Неужели они
надеялись, что уменьшительно-ласкательные суффиксы могут как-то повлиять на
цену? Вот вам наглядный пример привнесения внеэкономических методов и
категорий в товарно-денежные отношения.
- Два рубля кило. Бери, не пожалеешь, - вкусная, рассыпчатая!
- А не дороговато ли? Государственная-то вон почем...
- Где же она, государственная? Ты ее сначала найди у государства, а
потом почисти и погляди, что останется, - резонно отвечала Клавдия
Михайловна. И была абсолютно права. Мы как-то купили пакет в овощном за
каланчой - вспоминать не хочется.
Тут нам придется отвлечься ненадолго, чтобы самым решительным образом
отмежеваться от вольного, в корне неправильного употребления слова
"государственный" применительно к продуктам питания. Давайте рассуждать
логически. Пища, независимо от ее происхождения, потребляется гражданами
более или менее равномерно. В самом деле, и молодой, тратящий много энергии
Климентий, не испытывающий трудностей в поиске и выборе пищи, и, скажем,
пенсионер Говбиндер, который добывает свое скудное пропитание в боях