"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Сладкие песни сирен" - читать интересную книгу автора

дородные, предпочитали еду поплотнее - отбивные, поросенка с хреном, судака
в тесте, кулебяку. Но все три обнаружили общую гастрономическую страсть.
Первым словом, которое они произнесли по-нашему, было короткое и гордое
слово - икра. Как только приближалось время трапезы, сирены взлетали на
насест и выкрикивали с нетерпением и тревогой - Елена нежно и напевно,
Дорида и Гегемона будто каркали: "Ик-кра-а, ик-кра-а!"
Вскоре к этому слову прибавилось много других. Похоже, что у себя на
родине сирены привыкли честно отрабатывать свой хлеб. Вот и русский язык
они изучали в поте лица, и не как-нибудь, а по самой прогрессивной методе -
в непринужденных беседах, играх, музицировании и застолье. По счастливому
стечению обстоятельств, в Н-ском пединституте на кафедре германских языков
отыскалась энтузиастка и знаток прогрессивных педагогических течений
Пелагея Артуровна Коноплева-Ланкастер, женщина большой интеллигентности,
потомок двух знатных родов - нашего, российского, и тамошнего, английского,
сильно обветшавших в прошлом веке, а еще сильнее в тридцатые годы
нынешнего, когда и одного знатного рода для обветшания хватало с головой.
В помощь Пелагее Артуровне откомандированы были Степан Сильвестрович
Рейсмус и сынок товарища Н. недоросль Климентий. Насчет недоросля это мы
так, для красного словца. На самом деле Климентий был не чужд
педагогической науке: чтоб собак не гонял (это выражение его уважаемого
отца), одаренного юношу приставили лаборантом к кафедре, где доценствовал
Рейсмус. Вот как переплетаются человеческие судьбы, и зря критики бранятся,
что авторы распоряжаются своими героями как хотят. Сама жизнь, знаете,
подбрасывает такие сюжеты!
К слову сказать, собак Климентий вовсе и не гонял, а проводил время в
компании хорошеньких девиц и воспитанных юношей. Помимо просмотров
зарубежной видеопродукции, компания потанцовывала, выпивала и закусывала, а
также покуривала разное и предавалась другим приятным занятиям - дело
молодое. А собак и в помине не было, это товарищ Н., опытный оратор,
вставлял их в речь для образности. Собак и кошек в городе Н. перевели: в
городские инстанции поступали письма трудящихся, что, дескать, из-за них,
из-за кошек и собак то есть, людям есть стало нечего, и продовольственную
программу нам не решить, пока эти твари будут поедать мясо тоннами. А если
их передавить, то заодно можно решить проблему острого дефицита меховых
изделий. На пожелания трудящихся положено откликаться, в городе Н. так
заведено, и собак сохранили лишь редкие вольнодумцы, вроде упоминавшегося
(и отнюдь не добрым словом) диссидента Говбиндера.
Климентий, вступив на педагогическое поприще, не баловал кафедру
частыми посещениями, но, к удивлению Рейсмуса, вызвался помогать ему и
почтенной Коноплевой-Ланкастер.
Как жаль, что занятия в профилактории остались в прошлом и вы,
уважаемый читатель, даже одним глазком не можете заглянуть в спортивный
зал, где блистательный режиссер, несравненная Пелагея Артуровна ставила
свой педагогический спектакль!
- Сегодня мы с вами, дорогие друзья, на ткацкой фабрике, - громко и
внятно говорила Пелагея Артуровна, наигрывая на фортепиано "Марш
энтузиастов". - Вы, Гегемона Гефестовна, знатная молодая ткачиха, не правда
ли?
- Я есть ткачиха, - мрачно соглашалась Гегемона. Она сидела
нахохлившись на гимнастической перекладине, облаченная в полюбившийся ей