"Борис Кригер. Сказки" - читать интересную книгу автора

летних лагерей. Они-то уж точно не заселены и никому своими несчастными
выходками вреда не причиняют. А тут на тебе, пробрало, прожгло одеяльную
галактику до самых ниток. Маленький Юпитер наш задергало, заколотило, пугая
его милых планетян. Но сразу все улеглось, как провинившееся одеяло
водворилось на место. Только Мишка да Зайка с колыбелькой пропали с лица
Ядра и в недрах его не значились.
Конечно, где-нибудь они несомненно отыщутся, но как возмутителен сей
вселенский катаклизм! Когда забредает чужая война, когда все пустеет в иных
интересах, когда нет сил бежать и поздно оставаться - не дай нам Бог
бессмертья, чтоб это без конца переживать.
Колоссальнее Земли в миллионы раз, планета Юпитер - лишь атом одеяла,
так стоит ли винить всемилосердного в его иной раз столь жестоком попущении
и не пристало ли воздать хвалу всемерзкому за его неслыханную победу?
Ах, какая жуть осознать нужду вырвать с мясом слабое лицо из кратера
подушки и сбросить несчетный скафандр одеял! И вместо раздольной дымки
очутиться в комнатной клетушке, в мареве испарений и лени, приторной, как
забота о хлебе. Так случилось с Зайкой и Мишкой в то же мгновение после
адской метаморфозы. И сразу оба напуганных странника осюрпризились
отвратительным свойством земной обители - разбушевавшимся временем,
существом на Юпитере редким и мертвым, давно упрятанным в толщах скалистых
пород и вовсе аморфным, а не агрессивным, как у нас на Земле.
Время, последнее время, пронзило всю нашу материю, и мечутся в хаосе
мгновения и питаются исключительно плотью.
У Зайки сразу заломило ушки от непривычки так скоро стареть, снедаемым
оборзевшими минутами в качестве излюбленного яства. А Мишка только крепко
зажмурился, пока немного не привык. И сквозь лютую бобу в очугуневших висках
заворчал:
- Ой, чего это мы тут объявились? И проездом это, или насовсем?
А Зайка тихонько заплакал, подставляя колыбельку под слезинки, чтоб не
пачкать чужих простыней. Но колыбелька таяла на глазах, ибо сделана была она
из материала, никогда не материального на Земле.
- Это место немилое такое, - жалел Мишка Зайку, - и время здесь наглое
и даже по всем углам расползается. То ли дело дома!
- Да, очень вредное оно, это время, вот и колыбельку съедает, не
поперхивается. Фу, хищник людоедистый, - зажаловался Зайка, катая на ладошке
крошечный сияющий комочек, безропотно спешащий в небытие.
- Смотри, Мишка, его ж тут, это время, без очков видно, - испугался
Зайка.
И правда, время ухмылялось по углам и стремглавыми тенями с отсветами
справляло свой извечный и бесстыжий кругобег по сервантам и книжным шкафам.
Это нам, глупцам, кажется по ночам, что стены наших жилищ мечут блики
пучефарых автомобилей. Но Мишка-то, во все привыкший вникать не на шутку,
сразу эти выкрутасы времени раскусил. Древняя ящерица - Время, заточенная с
незапамятных времен в подземельях мишкиной планеты, на Земле бродила
ненаказанной и щипала беспрестанно виски.
- Мишка, ты меня спасешь? - занадеялся Зайка, взмахивая росинки
малюточных глаз.
- Конечно! - заверил Медведь, хоть и не ведал духом, как самому-то
спасаться, но зайкины глаза так тоскливо надеялись, что Мишка ощетинился,
цапнул Время за пришедшееся поблизости место, и оно, еще немного