"Борис Кригер. Сказки" - читать интересную книгу автора

из подвала. - И ты у нас еще завоешь черепахой!
Медвежка совсем заплакал и сел на попку. Никогда он еще не был
пластилиновым, которого хотят измять. Мрак под кроватью и вовсе отяжелел,
медвежка забылся, и капельки лимонного сока из глазок заволокли собой все.
Было ясно, что теперь должно что-то случиться, потому что так плохо долго
быть не может.
И тут, расстилая перед собой неуверенные лапки, вошло солнышко,
розовое, теплое, с помидорными губками и тесными, манящими лучами.
- Пушистый медведь, - сказало солнышко, - тебе ведь нужен розовый свет?
Тебе ведь нужно лесное тепло, шишечная тишина?
- Бе! - проронил носом медвежка. Он вдруг стал так счастлив и удивлен,
что даже ничего не испугался.
- Мне так нужна твоя пушистость и лапистость, - загрустило солнышко и
уселось на пыльном подкроватном полу, отложив лучики в сторону.
- Тебе нужна пушистость, - забормотал медведь. - Это то, что я прячу от
мамищ, папищ и волчар в коробочке из-под индийского чая, которую подарила
мне бабушка?
- А что, твоя бабушка была индуска? - удивилось солнышко.
- Наверное, ведь все иногда бывают индусами, - сказал с грустью медведь
и полез из-под кровати на полку, где стояла пушистость.
- А тебе ее давать навсегда или только нанемножко? - спросил медведь.
- А ты как хочешь? - улыбнулось солнышко.
- Если мы будем пользоваться ею вместе, то тогда навсегда, -
прагматизировал медведь.
- А что твоя пушистость умеет? - поинтересовалось солнышко, серьезно
заглядывая в коробку, откуда медвежка доставал всякую всячину.
- Моя пушистость умеет все, что положено, - заявил медведь и стал
раскладывать перед солнышком обглоданные утиные косточки в форме китайских
палочек для съедания риса, сломанных солдатиков, клок шерсти любимого кота и
ссохшуюся грейпфрутовую дольку.
- Ой, мне нужно идти, - заторопилось солнышко и тихонько выскользнуло
из дома. - Ведь я совсем не твое, хоть и ничье.
- Как! - взвизгнул медведь, но солнышка уже не было. Медведь сильно
загрустил, вылез из-под кровати и, сняв с гвоздя треснутую скрипку,
отправился на крышу, забыв даже про волчар.
Медведей много не бывает.
Медвежка сидел на крыше засохшего дома и наигрывал на скрипке,
прислонив завиток к окирпиченной трубе, потому что на весу он все время
мешал смычку, который мог бы рвать нутро человеческое в клочья, душу
вынимать и колесить по ней, как на извозчике. Смычок так не делал, потому
как сам не хотел, да и медвежка не настаивал. Музыка выходила ершистой и
накликала беду, а беды - животные стадные.
Задолго до соло на крыше медвежка бредил звездами. Кометы и формулы он
не любил. А вот звезды из пыльных нечитанных книжек с полки обещали крупные
расстояния и своей висячестью в пространстве, одновременной огромностью и
мелочностью стали не чем иным, как нашим отражением в полировке фортепьяно.
Но вдруг черная жирная проглота навалилась с небес и стала всасывать
обрюзгшей губой антенны с домами. Дождь - слюна. Медвежке стоило лишь
подумать, нет, даже просто подразуметь: "А не бросить ли все: мамищ, папищ,
кошелки?!", и туча учуяла слабость пушистой пылинки и втянула медвежку в