"Феликс Крес. Черные мечи (Авт.сб. "Сердце гор")" - читать интересную книгу автора

этой властной особы ему чем-то импонировала, но вместе с тем он презирал
ее великосветские привычки. Она сильно отличалась от тех женщин, которых
он знал. В ее поведении было что-то сродни сладострастию. Красавица,
осознающая свою красоту, ожидает только признания и восхищения собой. Она
требует поклонения, как имперский сборщик налогов - податей. Как ни злили
Гольда ее капризы, эта женщина возбуждала его. Однако ее отвратительное
отношение к дружбе отталкивало его. Для Гольда это понятие - священно; и в
дружбе он никогда не знал корысти. Он прекрасно понимал, почему для
дартанки все выглядит в ином свете. Она просто не могла взять в толк, как
ее брат, магнат, мог подружиться с человеком, пусть даже Чистой Крови,
пусть даже офицером гвардии, но стоящим значительно ниже по положению.
Нигде во всей Империи происхождению не придавалось такого значения, как в
Дартане, а уж в Роллайне - тем паче! Армект вместе с архитектурой и
искусством перенял также уклад общества, создал магнатские дворы в своих
городах. Однако профессия солдата, освященная армектанскими традициями,
повышала общественный статус человека. Звание сотника гвардии ставило
Гольда в один ряд с магнатами... Таков был закон Империи. Обычный
крестьянин или горожанин становился равным высокопоставленной особе
благодаря мундиру. Офицер считался равным дворянину Чистой Крови, а
дворянин Чистой Крови - магнату. Магнат в мундире легионера, а тем более
гвардейца, уступал по общественному положению только императору. Гольда
удивляло, что Лейна этого не помнит. Может быть, она просто... хочет
сохранить дистанцию? Чтобы смотреть на него свысока?
Прекрасное тело, но душа с червоточиной. Гольд хотел бы верить, что это
не так, или, по крайней мере, не навсегда.
Он похитил сестру Байлея, но не смог бы взглянуть другу в глаза, если
бы с головы его сестры упал хоть волосок. Он чувствовал свою
ответственность за эту женщину, но не любил ее. Временами почти ненавидел,
но почему-то хотел изменить ее жизнь, ее саму.
В задумчивости он вытер руки о край скатерти и встал из-за стола.
Подойдя к стойке, потребовал у трактирщика полный кувшин вина, заплатил за
свою койку в общей гостиной (ему было жаль золота за отдельную комнату, а
в роскоши он не нуждался). Поднявшись по кривым, неровным ступеням, вскоре
он уже лежал на жестком, набитом сеном матрасе. Хлебнув прямо из горла
кувшина, он почувствовал приятно растекающееся по телу тепло.
Мысли Гольда снова и снова возвращались к пленнице. Он невольно
сравнивал себя с ней. Он умел быть солдатом в казарме, хозяином в доме,
разбойником в горах... и считал "это правильным. Она же - везде и всюду
хотела быть исключительно дартанской красавицей. В памяти всплыло
поддельное письмо, и Гольд выругался. Плохо он продумал интригу. До поры
до времени прекрасная капризница будет забавляться похищением, и все будет
гладко. Но когда забава ей наскучит, дело дойдет до вражды. Каждый лишний
день, каждая минута лишь усложнит дело, оттягивая неизбежность.
Опорожнив кувшин наполовину, он вытянулся на койке и закрыл глаза,
решив, что надо выспаться до захода солнца.


Так оно и вышло.
Проснувшись, Гольд еще долго стоял посреди комнаты как истукан, пытаясь
решить: будить ее или рано? Не слишком ли мало он дал ей поспать? Что ж,