"Иван Краско, Анна Величко. Андрей Краско: непохожий на артиста, больше чем артист " - читать интересную книгу автора

"Дядя Саша, а знаешь, какую ты во мне "пружину" завел тогда?" -
"Миленький, ты что, господи! Вань, да я не хотел тебя обидеть! Прости, ради
бога!" - "Какая там обида, - наоборот, я тебе благодарен по гроб жизни! Ты
же меня так завел, я тебе столько лет доказывал, как ты тогда был не прав!"
- "Да ты что? А я-то и не думал..."
Вот если бы все педагоги умели заводить в своих учениках такие
"пружины"! Я считаю, сынок, что в тебе смог завести такую пружину, и ты был
со мной согласен. В чем-то я был для тебя авторитетом. Во всяком случае, мои
роли ты очень любил. "Продавец дождя", "Принц и нищий", "Люди и мыши" - ты
смотрел эти спектакли много раз, так они тебе нравились.
Но если у меня в детстве необоснованное желание стать артистом
переросло в неудержимое, то ты видимого желания не проявлял.
Неожиданно для всех нас - для мамы, для меня - ты заявил, что хочешь
поступать в театральный вуз. До этого твое отношение к театру было несколько
ироничным. Помнишь, как лет в девять ты по моей просьбе посмотрел по
телевизору спектакль с моим участием. В то время передачи транслировались в
прямом эфире, а не в записи. Я играл главную роль - учителя рисования - в
спектакле по повести Виктора Голявкина "Рисунки на асфальте". Голявкин,
кстати, тебе очень нравился. Материал добрый, человечный: старый учитель
рисования, фронтовик, перенесший тяжелое ранение, работает в школе. Он любит
детей, и у него самого несколько ребятишек. Учитель посвящает себя работе, и
однажды у него не выдерживает сердце... Когда я, вернувшись домой, спросил
тебя, понравился ли тебе спектакль, ты ответил, что понравился. Но я же
вижу, с какой интонацией ты это произнес. "Андрюша, тут что-то не так.
Думаешь одно, а говоришь совсем другое. В чем дело?" Тебе вообще в детстве
была свойственна некая минорная тональность. И тут ты меня, как говорится,
уложил - ты сказал: "Да работа у тебя смешная. Умер, а сам домой пришел".
Вот такое нигилистическое отношение к актерскому мастерству не предвещало,
что в конце десятого класса ты обнаружишь желание стать актером. Это было
неожиданно, и я обрадовался, что ты хочешь идти по моим стопам. Я спросил
тебя, знаешь ли ты, что нужно будет прочесть перед приемной комиссией басню,
стихотворение и прозаический отрывок. Ты спокойно ответил: "Знаю. Проза у
меня уже выбрана". - "Что именно?" - "Андрей Платонов. "Сокровенный
человек". - "Ну, Андрюша, уже за один выбор пятерка, - воодушевился я, -
материал достойный". Мы с тобой разобрали несколько предложений, ты и так
прекрасно все понимал, много читал, да и мама у тебя филолог. "Ну что, -
говорю я, - выучишь наизусть отрывок. Сколько тебе нужно? Дня три хватит?" -
"Хватит, па. Ну что там учить". Когда дня через четыре ты снова взял в руки
книжку и начал читать с листа, я взбесился. "Ты не удосужился выучить
наизусть, бездарь! Я отказываюсь с тобой заниматься, артиста из тебя не
выйдет. В нашем деле, голубчик, нужен фанатизм". Мама, конечно, встала на
защиту: "Как ты разговариваешь с ребенком?! Разве так можно?!" - "А вот так
и разговариваю! Беспощадно. Никакого толку из него не выйдет!" Думаю, ты на
меня тогда очень обиделся. Возможно, мне не стоило так резко себя вести.
Однако ты не передумал поступать и настаивал на своем решении. Твоя мать
просила меня как-нибудь посодействовать, хотя бы узнать, кто принимает
экзамены и т. д., но я отказался это делать. Ты должен был сам всего
добиваться. В искусстве нельзя жить по блату!
Набирал курс Игорь Петрович Владимиров, руководитель Театра им.
Ленсовета, человек известный. Он даже не спросил, не сын ли ты Ивана Краско,