"Сергей Кравченко. Яйцо птицы Сирин" - читать интересную книгу автора

И когда цыгана с разрубленной головой и волочащимися кишками сбросили с
крыльца в толпу, народ подался назад, по-настоящему замолчал, замер с
раскрытыми, но безгласными ртами!
- Вот видишь, - развел лапками МБ, - всего и делов!
Иван смирился с Мелким Бесом, привык к нему, как к дворовому щенку или
комнатному котенку. Бес не слишком докучал ему, но и всегда был тут как тут.
Хуже стало потом, через 12 лет. Умер младенец Дмитрий-первый, в конце
1559 года расхворалась и скончалась любимая жена Настя Романова. И возник
Большой Бес. Страшное, огромное, темное чудовище являлось нежданно,
заполняло собой все пространство, каким обширным оно ни будь, - хоть с
каморку, хоть с Соборную площадь. Большой Бес и морды-то не имел. Он был,
как печной чад, как гарь московского пожара, - удушлив, безысходен, горяч.
Он не говорил понятных слов, но сжимал сердце ужасом, гнал прочь от людей,
или наоборот, сковывал, вдавливал в тронное кресло, в деревянное сидение
царского места справа от алтаря. Большой Бес не стеснялся церковных святынь
и реликвий, не сучил ножками, как МБ, у входа в дом Божий. Он обволакивал
своей шерстью Ивана, придворных, семью царскую и у трапезы, и среди
литургии, и в крестном ходе. Иван не мог бежать, придавленный Большим Бесом.
А люди вокруг щерились бесовскими улыбками, сжимали свой тесный круг. И
тогда спастись от них можно было только казнями, травлями, тайным убийством.
Мелкий Бес тоже не чурался живодерни, но и здесь старался облегчить
душевный гнет, снять с пациента смертную дрожь. Сквозь вой и хрип Беса
Большого, когда, например, старого князя Хворостинина, героя многих войн,
заволокли на помост, и когда голова его, зевая, скатилась под ноги жены,
следующей за мужем на плаху, МБ тормошил заледеневшего Ивана дурацкой
шуткой:
- Велел бы ты этой свинье бантик повязать, а то, что ж она у тебя без
бантика?
Когда жуткой весной после смерти Насти отправляли на смерть князя
Дмитрия Курлятьева с женой и детьми, Мелкий Бес прострекотал чечеткой у
Ивановых ног и пролепетал сквозь расступившийся кровавый туман Красной
площади:
- А вон того мальца, Лариошку, ты, Ванечка, оста-авь! Он тебе сгодится,
успеешь погубить - глядишь, и с пользой.
И мальчика сразу потащили с саней и отвели в богаделенку при дворце, -
Иван не помнит даже, чтобы вслух приказывал.
Вот еще недавний случай. Воротясь в 1577 году с Ливонской войны,
государь, разнимаемый Большим Бесом, вздыбил "шестую" волну расправ. Среди
прочих злодеев, изловленных для казни оказались книжники - игумен псковский
Корнилий да ученик его Вассиан Муромцев. Умертвить их было необходимо как
можно скорее, ибо ужас входил в Ивана из их спокойных, блестящих святостью
глаз. Но Мелкий Бес уперся.
- Нельзя казнить сих честных людей, как простых воров. Они достойны
смерти ученой!
Пришлось Ивану еще несколько дней трястись, пока мастера Кукуйские
сооружали давильню, какие для книгопечатанья употребляются, только великую.
Обоих злодеев под нее положили, да и стиснули винтом в бумажный лист!
Но Бесу все мало. Вот волокут мздоимца, алчного корыстолюбца -
архиепископа новгородского Леонида.
- Рвать псами собаку! - кричит Иван сквозь багровую пену, - посмел