"Сергей Кравченко. Книжное дело " - читать интересную книгу автора

беспредельными хлябями весенней России. Однако, мысли о возвращении у него
не возникало. На родине он до сих пор ходил бы младшим командиром, - род
Штрекенхорна ни на что серьезное в системе германских княжеств не
претендовал. В Германии вообще карьеру сделать трудно. Немцы все расписывают
на поколения вперед. А тут он - величина! Второй человек в царской
лейб-гвардии. Даром, что в Стременном полку еще три сотника есть, - Ганс
признанный подполковник, организатор всех охранных дел. "Нет, надо
служить!" - подумал Штрекенхорн.
Данила Сомов тоже думал о продолжении службы. Его взлет при дворе Ивана
был еще круче. У Сомова даже штрекенхорновского, фиговенького дворянства не
имелось. Карьера Сомова строилась на странном, понятном только ему самому,
щекочущем явлении! Данила был уверен, что очень нужен царю! Конечно, Данила
совершенно не знал математики, но кривую собственного взлета - параболу или
гиперболу - ощущал печенкой. Эта кривая пружинисто изгибалась под давлением
времени, взмывала ввысь, конец ее скрывался в заоблачном тумане, окружавшем
царский трон.
Вы будете смеяться, но по сути, бывший псарь Данила Сомов был сегодня
единственным человеком в Кремле, который собственной шкурой, собачьим нюхом,
беспородным ухом чуял, как прогибается время под старым Русским царством,
как звенит напряженный, опасный завтрашний день. И Данила готов был
встретить его. Так русская борзая прогибается, повинуясь инстинкту, - еще не
видя зверя.
Федор Смирной думал о царе Иване с большой буквы.
"Вот Человек! Страшен, Грозен, Силен!
И что-то он задумал на нашу голову?!
Что-то Огромное, Страшное, Грозное, Сильное!".
У Федьки получился почти стих, и он тоже был прав. Его предчувствие
перемен было иным, чем у Сомова. У Федора напрочь отсутствовало предвиденье
катаклизма, звон поджилок в нем заглушался разумом, зато Федор хорошо считал
в уме и на бумаге, читал по лицам, помнил исторические аналогии. Если бы
некто посторонний, - например, Этот - из Царства Небесного, - захотел нанять
тварей своих для сыска, он не нашел бы лучшей пары, чем Смирной и Сомов.
Правда, Сомов вряд ли согласится бегать в ошейнике и на поводке.
Сейчас Федя четко определял ужас скорых и больших перемен...
Но почему ужас? Разве не здорово скакать верхом сквозь пламя с
развернутым знаменем и обнаженным мечом? Разве не прекрасно подставлять
молодое лицо свежему ветру и вдыхать дым отечества? Разве не почетно пасть
на поле брани под великокняжеским знаменем?
Здорово!
Прекрасно!
Почетно! - примерно до третьего класса средней школы, до третьего года
монастырского послушания.
А без сметаны отдыхать в гнилом болоте под Новгородом?
А самому превращаться в вонючий дым отечества?
А сгинуть безвестно в глинистой яме под гнойными тряпками, мало
похожими на великокняжескую хоругвь?
Нет, перемены - дело кислое, но, увы, неизбежное в нашем царстве.
Слишком часто у нас на троне оказываются любители авантюрного чтения,
слишком часто их любимой книжкой остается Апокалипсис...
Царь Иван тоже думал молча. Можно сказать, его мысли были самыми