"Сергей Красильников. Critical Strike " - читать интересную книгу автора

недавно - врачи там бесплатные, но очень бестолковые. В газетах и по
новостям - террористы всякие, взрывают что-то постоянно...
- Видишь, это тебе высшие силы показывают: надо домой возвращаться, -
сказал отец.
- Не хочу. Там возможностей больше.
Все замолчали, тема была больная. Я знал, что Нина не вернется, и отец
на самом деле тоже это знал, но не хотел признавать и все никак не мог с
этим смириться.
- А едят как, - добавила Нина, глядя куда-то в окно. - Фастфуды сплошь,
и сорят, картошку фри, стаканчики, гамбургеры недоеденные прямо на улице
выбрасывают. Грязно везде.
- В самый раз тебе на них свою эволюцию изучать, - сказал я, и все
засмеялись, даже отец.
- Кушай ватрушки, - сказал он. - Кушенькай. Там у вас все
синтетическое, ватрушек нету таких, небось. Я тебе целый мешок купил.
- Спасибо, - улыбнулась Нина.
Нина всегда точно знала, чего она хочет. Всегда целилась в маленький
красный кружочек посередине мишени и, если не попадала именно в него,
считала попытку проваленной. Она никого не слушала, расставляла свои цели и
стреляла по ним, пока не добивалась своего. Может, именно из-за этого она и
уехала. В ней не было чувства племени, чувства социума; она этот социум
изучала, как толпу мартышек, еще не до конца отвыкших от лазанья по
деревьям.
Я хорошо помню вечер, когда Нина уехала за границу, хоть это и было
довольно давно.
- Крестик возьми, - предлагал отец перед отъездом. - А то складываешь
паспорт, билет, сертификат школьный - хлам!.. Хоть бы, честное слово,
крестик взяла, если икону не берешь. Не в тягость ведь, маленький, медный,
от бабки твоей остался, а она знатная была колдунья, одним взглядом хворь
снимала...
- Зачем мне лишние провол'очки на металлодетекторе? - отмахивалась Нина
и паковала свои чемоданы. - Ты чемодан с одеждой в машину отнес уже?
- Несу, несу.
Отец напихал ей в тот чемодан несколько икон, крестик и какие-то
амулеты еще, за что Нина потом долго злилась, но на больших-то расстояниях
любое чувство приравнивается к любви.

- Это кризис, - сказала она.
Я зашел к ней в комнату, и Нина показала мне рисунок, который начала
утром: на белом фоне что-то страшное, черное, со щупальцами, будто бы само
себя изнутри разрывающее. В самой середине у кризиса пульсировал тугой
прозрачный голубоватый пузырь, наполненный то ли водой, то ли воздухом; вся
черная масса росла из него.
- Это пузырь кредита? - догадался я.
- Он самый.
- Тоже боишься?
Нина не боялась.
- Я смотрю, ты все-таки путями отца отправился, по его граблям. - Она
откинулась на спинку стула, отбросила волосы назад. Вытянула из кармана
халата тонкую сигарету и закурила ее. - Делишь мир на черное и белое, плохое