"Петр Краснов. Степь (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

яблони, и груши, и жасмин, и бисерное дерево - все им посажено. Тут раньше
была степь, голая, безлюдная, с пересыхающим ручьем, тихо текущем по
солонцоватому дну. Сколько раз он разорялся и закладывал зимовник, искал
ссуды и возрождался снова при урожае, после удачной поставки лошадей. Сорок
лет в степи и степь назвала его презрительно грубой и непонятной кличкой
"буржуй"...
Эта кличка, как ком грязи, пущенный сильной и меткой рукою, пристала к
нему и обмазала и загрязнила его. Старуха Савельевна и та его этим
незаслуженным именем окрестила. Он слышал, как она плакала и причитала за
обедом: "И куда-то мы денемся все, старые да убогие, коли они всех "буржуев"
переведут. Кто нас сирых и убогих прокормит, кто пожалеет нас!.."
Народ!
Нет, тот народ, который поднялся войною в степи, не пожалеет этих
старых беспомощных людей. Он жесток, как стихия.
- Батюшка, барин, Семен Данилович, да где же ты, родненький, притаился.
Чай-то уже заварен. Иди, родимый, пить, - ласково проговорила старуха,
заглядывая в гостиную.
Семен Данилович стряхнул свои думы и пошел тяжелою поступью к чайному
столу.
Комитетчики недаром пришли на зимовник налегке. Они расположились в
нем, как хозяева. Все им подай да положь. Потребовали от Савельевны кровати
и постели, потребовали белье и одеяла, и кормить себя приказали, как господ.
- Да как же это так, Семен Данилович, - возмущалась Савельевна, - да
как же давать-то им, оголтелым. Да по какому такому праву, что они господа,
что ли!
- Да дай им, Савельевна, черт с ними, - вяло говорил Семен Данилович, -
теперь они господа над нами.
Он осунулся и опустился за эти дни.
Комитетчикам до всего было дело. С раннего утра и до поздней ночи
рыскали они то по двору, то по дому, заглядывали в самые глухие уголки
экономии, на конюшни, ездили то в табун, то на пахотные участки, считали
быков и овец, записывали машины.
Седлал ли калмык лошадь, чтобы ехать куда-либо, - они тут как тут.
Зачем седлают, для чего седлают, кто и куда поедет, по какому делу?..
Собирался ли сам Семен Данилович выезжать - опять они здесь. Почему
запрягают коляску, а не тарантас или телегу? Кто поедет, куда?.. Пленному
австрийцу запретили прислуживать Семену Даниловичу, чистить ему сапоги и
платье. "Сам может. Нынче господ и слуг нет..."
Стала чистить ему платье и сапоги старая, дряхлая Савельевна.
Особенно издевался над "буржуем" коннозаводчиком самый молодой,
безбородый и безусый "товарищ Сережа", как его нежно называли комитетчики.
Он никогда не был "на фронте", а служил при каком-то тыловом госпитале в
большом городе, где и набрался премудрости. До службы судился два раза за
кражи и сидел в тюрьме, о чем гордо рассказывал, не упоминая, за что он
сидел. "Пострадал за народ", - говорил он, скромно потупляя глаза.
Дни шли за днями. Медленные, противные, тягучие, под вечным надзором
этих людей, как в тюрьме под стражей. Они ограничили Савельевну в
расходовании припасов, запрещали заколоть курицу или гуся, выдавали яйца
счетом, забрали ключи от кладовых и отбирали выдоенное у коров молоко.
- Это все теперь народное, - говорил товарищ Сережа, - и нам надо