"Петр Краснов. Подвиг" - читать интересную книгу автора

Дома опять были разсказы про Топсинъ умъ... Восторговъ было не
обобраться. Нифонтъ Ивановичъ сказалъ: - "Экiй умъ Господь всякой твари
послалъ".
Фирсова "ами" цУловала собаку и повторяла: - Алэ яки у насъ Топси, панъ
Нифонъ, тэразъ вшысци о ней бэндонъ мувить.


VIII

Задолго до того, какъ рУзкою, надоУдливою, заливистою трелью по всему
сквозному домику зазвучалъ будильникъ Мишеля Строгова, когда еще было темно
на дворУ, и бУдный разсвУтъ не могъ пробиться сквозь туманы дождевой сУтки -
жолтымъ огнемъ засвУтились узкiя окна маленькаго подвальчика и на крыльцУ
появился старый Нифонтъ Ивановичъ.
Онъ въ черномъ пальтишкУ, надУтомъ поверхъ грубаго холщевого бУлья -
еще съ Дона - въ деревянныхъ, французскихъ башмакахъ "сабо" на босу ногу и
съ непокрытой головой. Щуря узкiе глаза, онъ подставляетъ лицо, лобъ и
волосы холоднымъ каплямъ и жмурится, вглядываясь вдаль. Лучшее умыванiе -
Божья роса.
Въ мутныхъ проблескахъ свУта его взоръ упирается въ высокую стУну изъ
тонкихъ плитокъ бетона сосУдняго дома, видитъ блеклыя черныя георгины и
голыя сирени въ палисадникУ, простую желУзную рУшетку, калитку и чуть
бУлУющее пятно жестяного ящика для писемъ.
Онъ тяжело вздыхаетъ.
"А дома то что?" - съ тоскою думаетъ онъ. Съ отвращенiемъ вдыхаетъ
утреннiй воздухъ и, несмотря на свУжесть, широкими ноздрями большого носа
ощущаетъ запахъ керосиновой и бензинной гари. Онъ слышитъ греготанiе
большого города, мiровой столицы, Вавилона ужаснаго.
Сколько разъ, вотъ такъ же по утрамъ онъ стоялъ на маленькомъ крылечкУ
бУлой, мазаной хаты на хуторУ Поповскомъ. И такъ же осенью была непогода и
съ ночи сУялъ маленькiй дождь. Но тамъ утромъ!.. Боже!.. Какая красота была
тамъ ранними зорями, даже и въ хмурные осеннiе дни! Хата стояла на краю
хутора. За низкимъ тыномъ, обвитымъ косматымъ терновникомъ чернУла степь. И
надъ нею - и какъ это всегда было красиво и полно Божьяго величiя - подъ
черными осенними тучами золотой разсвУтъ пылалъ. Въ тУ часы подъ такимъ
же... да никогда не подъ такимъ, а подъ свУжимъ душистымъ, съ неба
спадающимъ дождикомъ сами собою Давидовы псалмы лУзли на память и
удивительныя молитвы слагались въ головУ.
"Господи, отрада моя, прибУжище мое, красота мiра Твоего передо мною и
къ ТебУ простираю руки мои".
А какой густой терпкiй духъ полыни и этого особаго степного, земляного
воздуха шелъ отъ широкой дали! Вдругъ перебьетъ его соломенною гарью - у
сосУда, знать, печь растапливать стали, - отнесетъ дымокъ въ сторону, и
опять запахъ земли, безпредУльной степи и стараго жнивья. Отъ большой скирды
хлУбомъ пахнетъ. Навозомъ отъ сарайчика. Овцами изъ недалекой, камнями
обложенной кошары... И народятся звуки. Запоютъ третьи пУтухи, залаетъ
собака у Байдалаковыхъ, и ей отвУтятъ другiя по всему хутору. И потомъ
вдругъ на минуту все смолкнетъ. Станетъ тогда слышно, какъ вздыхаютъ лошади,
со звономъ льется молоко въ ведерко. Значитъ, тетка Марья съ Аниськой пришли
доить коровъ.