"Петр Краснов. Подвиг" - читать интересную книгу автора

стараясь не глядУть на сына.
- Пойди и перемУни!.. Пойди и перемУни! Мишель Строговъ все такъ же
насмУшливо, какъ взрослый на задурившаго ребенка смотрУлъ на отца. Потомъ
вздернулъ плечами, шмыгнулъ носомъ и, ни съ кУмъ не прощаясь, вышелъ изъ
комнаты. Его тяжелые башмаки загремУли по лУстницУ. Звонко щелкнула желУзная
калитка палисадника.
- Позвольте мнУ газету, Георгiй Димитрiевичъ, - сказала теща. - Я пойду
и перемУню вамъ ее.
Неонила Львовна была въ старомодной - изъ Россiи еще - черной шляпкУ
грибомъ, въ черномъ старомъ платьУ, подобранномъ по манерУ прабабушекъ
резиновымъ пажомъ, въ порыжУлой накидкУ и съ зонтикомъ въ рукУ. Она отобрала
отъ полковника газету, крикнула собаку и пошла къ дверямъ. Топси, поджавъ
хвостъ въ сознанiи горькой обиды, покорно шла за нею. Въ прихожей она взяла
въ зубы корзину. Это была другая ея обязанность - носить за "мамочкой"
провизiю.
Полковникъ, сердито фыркая, пилъ кофе. Противъ него сидУла Ольга
СергУевна.
- Хотя бы воспользовались случаемъ и хоть разъ почитали газету другого
направленiя. А то на все смотрите глазами "Возрожденiя", - говорила она
наигранно спокойно.
Полковникъ мрачно молчалъ. Онъ косился на часы, бывшiе у него на
ремешкУ на рукУ и разсчитывалъ, успУетъ онъ встрУтить тещу, или проще самому
взять у газетчика, да за одно и выругать его. И онъ придумывалъ слова, чтобы
газетчикъ не слишкомъ обидУлся. "Especes de nouilles" - не сильно ли
будетъ?... ХотУлъ спросить у жены, да побоялся: - смУяться надъ нимъ
станетъ.
Они вышли вмУстУ. Молча, толкаясь раскрытыми зонтиками - полковникъ все
никакъ не могъ научиться носить зонтикъ - спустились по узкой пУшеходной
дорожкУ къ станцiи. Молча сидУли рядомъ въ вагонУ и, когда вышли, - онъ
пошелъ вверхъ по набережной, она направилась къ мосту съ золотыми статуями,
самому красивому мосту въ ПарижУ, носившему гордое, славное и звучное имя: -
"мостъ Императора Александра III".
Разставаясь они не обмУнялись ни однимъ словомъ. Не кивнули другъ другу
головой. Не улыбнулись ласково. Они все давно сказали другъ другу, и новыхъ
ласковыхъ словъ у нихъ не было. Они не понимали одинъ другого и потому не
могли простить, онъ ея холодности къ нему, она той тяжкой трудовой бУдности,
что смУнила ихъ когда то безпечальное, красивое житiе въ прежней Россiи.
Этотъ мостъ съ золотыми статуями всякiй разъ невольно блескомъ своего
имени возвращалъ ее къ воспоминанiямъ Петербургскаго дУтства. Печальная
улыбка накладывала складки на ея еще красивое, увядающее лицо, и она, шла,
широко раскрывъ громадные, лучистые глаза и никого не видя. Она спотыкалась
о каменныя плиты, попадала ногою въ лужи и осуждала всУхъ тУхъ, кого считала
виновниками потери прекраснаго прошлаго и въ ихъ числУ и своего мужа.
"Георгiй Димитрiевичъ", - думала она. - "Какъ ей... тогда...
казалось... Георгiй ПобУдоносецъ... Димитрiй Донской - побУдитель татаръ на
Куликовомъ полУ... И не побУдоносецъ... Ку-у-да!.. И чьи теперь побУды, въ
чьихъ рукахъ Куликово поле и берега Дона и Непрядвы?..."


VII