"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 2" - читать интересную книгу автора

дождливый. В гостиной с тяжелыми портьерами и занавесками из расшитого тюля
было полутемно. На полу поверх ковров лежали волчьи, медвежьи и рысьи шкуры,
трофеи охоты хозяина поместья. Мебель была старая. Но в затхлое помещичье
гнездо ворвалось и что-то свежее петербургское. У окон стояли корзины с
пестрыми астрами и высокими вычурными, точно завитыми громадными
хризантемами.
В коротком, едва закрывающем колени платье, из-под которого видны были
щегольские высокие сапожки на высоком каблуке, в роскошном соболе, накинутом
на плечи, сияя радостной улыбкой свежевымытого лица, вошла в гостиную Нина
Николаевна Пестрецова. Ее фокс, позванивая бубенцами, ее сопровождал. Она
прищурила глаза с подведенными ресницами, приложила к ним черепаховый лорнет
и, улыбаясь выхоленным, полным лицом женщины, подходящей к сорока годам,
заговорила быстро и весело, подавая небольшую сильно надушенную руку для
поцелуя.
- Генерал Саблин, конечно? О, я так давно жаждала познакомиться с вами.
Я так много про вас слышала. Все без ума от вас. И графиня Палтова, и бедная
Нина Ротбек, и Сальские, и Масальские. Особенно Нина Ротбек... О! Мне так
описывали вас. И герой, и красавец. Un vrais gentil-homme (*- Истинный
дворянин). Правда! Романами Дюма-р?ге (*-Отца) от вас должно веять. А Саша
Ростовцева! Она молится на вас, как на святого. Не удивляйтесь, что я вас
так встречаю. Я только что из Петрограда. Там какая-то мания на вас. Я
заряжена вами. Приезжаю, а мой Jakob говорит мне: "Представь, - Саблин
получил у меня корпус и будет на днях. Провидение, monsieur Саблин. Вы
верите в мистицизм, в эти... как их... флюиды... и потом, ах, я все забываю
эти страшные названия. Знаете, маленькие такие. Они мне как лягушки
почему-то представляются... как они... мальвы... нарвы... ларвы... да,
ларвы. Я их ужасно боюсь... Садитесь. Jakob сейчас придет. Он на аппарате.
Ах, он так занят... Вот вы какой!
Саблин, выросший в свете, чувствовал себя теперь огорошенным. Он как
будто одичал за войну и не успевал вставить слова в болтовню Пестрецовой.
- Вы давно были в Петрограде? - спросила садясь Нина Николаевна.
- Уже скоро год, что я не уезжал с фронта.
- О! Ужасно. Это совсем как мой муж. Но у него я. Я создаю ему и на
войне семейную обстановку. Мы устроили в корпусную летучку старшей сестрою
Любовь Матвеевну Рокову... О, не судите ее строго. Toutcompren-dre c'est
tout pardoner (*-Все понять - все простить). Надо знать ее историю. C'est un
vrais ange (*-Это настоящий ангел). У нас так мило по вечерам. Мы провели
свое электричество в дом, нам командир телеграфной роты устроил, и каждый
день или тихий бридж, или загасим свет и вокруг столика с блюдечком,
вызываем духов. Мне кажется, я раз видала этого... Ларва, - содрогаясь
сказала Нина Николаевна. - Какие вопросы мы задаем! И о войне, и о победе, и
о Распутине, и о революции. Да, mon gИnИral, надо думать и об этом и к этому
надо быть готовым. Какие планы! Какие люди! Здесь у нас представитель
Земгора бывает, он кадет по партии, но монархист по убеждению, что он
рассказывает! Вы послушайте его! Он к вам приедет. Он здесь по осушке окопов
от сточной воды, в гидроуланах, как их называют. И с ним команда -
шестьдесят человек. Все цвет общества! Ах, какая молодежь! Какие таланты. По
воскресеньям у нас маленькие soirees misicales - поем, играем. Вы знаете,
теперь в солдаты забрали массу артистов, по мобилизации. Мы с Jakob'oм их
тщательно выуживаем и сейчас зачисляем в комендантскую роту и вся рота у нас