"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 1" - читать интересную книгу автора

библиотека Гриценки, забрался с ногами на софу, взял первую попавшуюся книгу
с полки и углубился в чтение.
Он читал, но не понимал того, что читает. Видел буквы, слагал их в
слова, но смысл слов перебивало сладкое воспоминание пережитого. Он опять
чувствовал нежный запах гиацинтов, полный весенней, чистой свежести, видел
белое тело и чувствовал жгучий стыд и сладкую истому.
Книга выпала из рук, он задремал.
Очнулся он от прикосновения чьей-то большой горячей руки к его колену.
- Спишь, Саша, ну спи, ангел мой, я не буду тебе мешать, - сказал
кто-то, садясь рядом с ним.
Саблин открыл глаза - Мацнев был подле него.
- Что тебе, - сердито сказал Саблин, неохотно отрываясь от охватившей
его дремоты.
- Ничего... Ничего иль очень мало... - ответил Мацнев. - Так-то, Саша.
Что, не выгорело?
- Оставь меня, Иван Сергеевич.
- Отчего? Послушай меня, старого опытного в сих делах человека.
- Да что ты от меня хочешь?
Мацнев теснее подвинулся к Саблину и взял его маленькую породистую руку
в свою большую с узловатыми пальцами руку.
- Ты еще не умеешь любить... - продекламировал он. - Слушай, Саша...
Как жаль, что ты не читал Анакреона... Не знаешь Овидия. О, классики! О, мир
античной красоты! С ними и за ними я забываю всю пошлость современной жизни!
Как жаль, Саша, что ты не образован. Не сердись и не протестуй, милый друг.
Твое образование - образование девицы легкого поведения. Не больше. Немножко
истории, немножко географии, много патриотизма, безпредельная преданность
Государю Императору...
- Не говори так, Иван Сергеевич, - высвобождая свою руку из крупной
руки Мацнева, сказал Саблин.
- Знаю, Саша. Но помни, что мне-то говорить это можно. Я могу это
сказать, потому что я сам предан Монархии и Монарху. Россия иною быть не
может. Но, Саша, тосковать-то и мне позволено, томиться, рваться и лететь.
А, Саша? Саша, ты не читал истории французской революции? Ты... Понял ли ты
Наполеона? Ты не парил духом... А я... Я ночами зачитывался мемуарами той
великой эпохи. И два мира для меня понятны и достойны подражания - тот мир,
где ковались великие принципы droit de l'homme (* - Права человека)и мир
античной красоты. Саша, пойми: ты со своею дивной красотой... Ты ведь сам -
антик. Статуя молодого бога - ты невежда и понимаешь в жизни и красоте не
больше молодого теленка, который скачет по лугу задрав хвост.
Саблин вспомнил, что Мацнев считался самым плохим ездоком и офицером в
полку, что никто так часто не получал выговоры за неряшливость по службе,
как Мацнев, и снисходительно улыбнулся.
Мацнев понял его улыбку.
- Ах, Саша! Неужели и ты только комок красивого пушечного мяса, без
нервов и мозгов? Неужели ты никогда не поднимешься и не воспаришь духом? А
впрочем?.. Ты создан для мира сего. Что же, - со злобой воскликнул Мацнев, -
бей ворону, бей сороку! Что попалось - бери, хватай, люби, торопись
захватить себе побольше счастья, побольше моментов, когда сладострастно
сжимается сердце и мир кажется прекрасным, когда чухонка-горничная рисуется
богиней красоты, а балетная корифейка мнится недосягаемым идеалом. Лови