"Юзеф Игнаций Крашевский. Старое предание (Роман из жизни IX века) " - читать интересную книгу автора

тёмных глаза уставились сперва на лошадей, потом на небо, в шалаше
послышалась возня. Раздвигая ветви, вылез человек высокого роста, крепкого
сложения и широкоплечий. От долгого лежания и сна члены его онемели, он
потянулся, зевнул, встряхнулся, снова поглядел на небо и на лошадей...
Завидев его, они стали медленно к нему приближаться. Он чутко насторожился.
Ничего не было слышно... только лес шумел, пели птицы да журчал ручей.
У человека был вид дикаря: густые всклокоченные волосы падали на плечи
и закрывали космами низкий лоб до самых глаз. Лицо его тоже обросло, лишь
бугры щёк, разрумянившихся от холода и сна, выступали из-под усов и бороды,
в которой почти не виден был рот. Коричневая суконная одежда из грубой
шерсти, прикрывавшая его тело, застёгивалась у шеи на пуговицу. Ноги его
были тоже обмотаны сукном, а ступни обернуты шкурой и перевязаны оборами*.
Короткие рукава его одежды открывали мускулистые волосатые руки, тёмные от
загара. Выражение лица его было почти по-звериному хитрое, одновременно
дерзкое и осторожное... глаза быстро бегали. Ловкие движения сильного тела
не позволяли, определить его возраст, однако был он далеко не молод.
______________
* Обора - длинные завязки у поршней - обуви, сделанной из одного куска
кожи.

Постояв с минуту, человек подошёл к шалашу и, не произнося ни слова, с
силой ударил ногой в стенку. За ветвями что-то быстро задвигалось, оттуда
ползком вылез мальчик и проворно вскочил на ноги. Это был подросток лет
пятнадцати, крепыш, немного похожий на старшего. Лицо его ещё не опушилось
бородой, волосы были коротко подрезаны, а грубая заношенная одежда состояла
из полотняных и суконных лоскутьев. Встав, он принялся тереть кулаками
глаза, но едва успел прогнать остатки сна со слипавшихся век, как послышался
хриплый голос старшего; он говорил на каком-то странном, чужом языке,
которого, кроме них двоих, никто не понимал в этой стране:
- Герда, веди коней! Солнце взошло...
Услышав это приказание, подкреплённое лёгким тумаком, мальчик подбежал
к лошадям, отвязал верёвку, вскочил на спину одной, а другую повёл в поводу
к сухой песчаной отмели в нескольких шагах от шалаша, где можно было
спуститься к воде. На песке видны были следы копыт: чьи-то кони уже
приходили сюда раньше на водопой. Лошади принялись жадно пить. Малый, сидя
верхом, зевал, искоса поглядывая на рыжего, который хлопотал около шалаша,
что-то бормоча себе под нос.
Быть может, то была утренняя молитва?
Наконец, лошади напились, вскинули головы и словно задумались, слушая
шум леса. Мальчик погнал их гуськом к шалашу. Здесь лежали приготовленные
тюки, завёрнутые в сукно и кожу, и старший тотчас принялся навьючивать их на
лошадей и приторачивать. Подросток молча помогал ему. На спину лошадям
взвалили толстое сукно и шкуры. Когда все было готово, старший снова полез в
шалаш и через минуту вышел оттуда вооружённый. За пояс он заткнул грубую,
как молот, секиру и короткий нож в кожаных ножнах, через одно плечо закинул
лук, через другое - пращу, а короткую палицу с кремнёвым набоем укрепил
впереди себя на лошади. Мальчик тоже подобрал с земли своё оружие, нож
засунул за пояс и с секирой в руке легко вскочил на коня... Старший ещё раз
осмотрел ночлег, проверяя, не забыл ли чего, пощупал, хорошо ли привязаны
тюки, и, подведя свою лошадь к пню, ловко вскочил на неё. Они уже собирались