"Иосиф Игнатий Крашевский. Гетманские грехи" - читать интересную книгу автора

- Да, наконец, - сказал Тодя, понизив голос, - ведь дедушка еще жив,
и он очень богат; и хотя он был обижен на матушку, но не может быть, чтобы
он не простил ей всю жизнь. Я упрошу его!
Больной вздрогнул всем телом и изменившимся голосом горячо заговорил:
- Дед, дед... старый чудак за то только гневался на твою мать, что
она вышла замуж за меня, бедного шляхтича; и ни за что больше, - прибавил
он, - только за это! Я был всему виною!!
- Но если бы я, его внук, пришел к нему с покорной просьбой о
прощении... - продолжал Теодор, - может быть, я смягчил бы его гнев.
Эта мысль, видимо, так обеспокоила больного, что он схватил сына за
руку и выговорил поспешно твердым и решительным тоном:
- И не думай об этом и не смей этого делать! Если ты любишь мать,
если у тебя есть хоть капля привязанности ко мне... Никогда, слышишь,
никогда не обращайся к деду!!
Он выговорил это с большой страстностью, но потом, видимо, сообразил
что-то и прибавил в объяснение:
- Не думай, что я сохранил к нему дурное чувство: я давно уже простил
и ему, и всем другим; но старик - вспыльчив и необуздан. Я не хотел бы,
чтобы ты услышал от него какую-нибудь клевету на твою мать. Воеводич ничем
не стесняется, и если вобьет себе что-нибудь в голову, то уж оттуда трудно
выколотить. Не ходи к деду и ни о чем не проси его, я прошу тебя об этом,
а если нужно, то и приказываю!!
- Я исполню твое желание, - отвечал несколько смущенный юноша, - но
ведь пан гетман очень ценил твои услуги, батюшка, любил тебя и относился к
тебе с большим уважением... Даже и тогда, когда ты оставил двор...
При имени гетмана бледное лицо больного облилось румянцем; кровь
ударила ему в голову и сжала грудь; он сильно закашлялся и не скоро
успокоился.
- С гетманом я порвал навсегда, заговорил он, справившись с кашлем, -
и верь мне - не без причины!.. Ни я, ни мать твоя знать его не хотим!
Всякое сближение с ним было бы неприятно мне, но еще больше - твоей
матери... Она не допустит до этого, я тоже!..
Теодор печально опустил голову.
- Гетман, - с горечью прибавил больной, - ведет себя как кролик, и
забывает, что он человек. Гордость и барская распущенность испортили его
сердце.
- Ну, довольно о нем, а при матери ни слова!!
Когда он говорил это, послышались шаги Беаты, и муж с насильственным
смехом обратился к сыну:
- Ну, расскажи мне о своих успехах в Варшаве. Я очень интересуюсь.
- Я тоже не успела ни о чем еще расспросить его, - подхватила Беата.
- Знаю только, что ученье он окончил, и что с помощью ксендза Конарского
надеется получить место.
- И даже очень выгодное, - сказал Теодор, - но я без всякого
сожаления готов отречься от всех этих надежд и обещаний, если только могу
быть полезным отцу.
Родители переглянулись, как будто спрашивая друг у друга, как
ответить ему, и, наконец, отец, подумав, сказал с горькой улыбкой:
- Что же это за блестящие надежды? Если они основаны на каких-нибудь
милостях магнатов, то не забывай, что этому нельзя особенно доверяться.