"Александр Крашенинников. Обряд (Повесть) " - читать интересную книгу автора

толчкообразное дыхание встало за Дьяконом. Он обернулся. Это был Котис.
Подруга взяла череп в обе руки и двинулась вкруг креста, радостно-сонно
переступая обутыми в белые сандалии ногами. Черные дыры глазниц нацелились
на часовню, на Отца, Игуменью, Пана, Хамеола, снова на часовню.
- Тихий, белокурый, ясный, - вдруг молитвенно начала бормотать Подруга,
остановясь и на неверном свету разглядывая трещины на темени черепа, - на
левом ухе родинка, шрам на правой руке, честен, смел, бесстрашен, тверд...
Дьякон откачнулся к часовне. Да, предчувствия еще никогда ею не
обманывали. Значит, он должен совершить это, с приплодом. И если сделает
все, как надо, - станет правой рукой Отца. Отец выбрал его. Дьякон вдруг
ощутил, как радость против воли заливает ею.

Через два дня после мессы Дьякон ждал Игуменью в парке, в
северо-восточной части города. Это был довоенный район, тополя здесь росли
выше пятиэтажных зданий, а липы от старости потрескались и покрылись
изумрудным мхом. Со скамейки, где сидел Дьякон, виднелась железная дорога,
временами летели вагоны, до окон скрытые откосом, грязные, с разбитыми
стеклами и ржавыми крышами. Близился полдень, огромное облако грозно
упиралось в небосвод, доставая уже почти до середины.
Еще никогда Дьякон не чувствовал на себе такой тяжести. Это была
тяжесть и отрадная, и угрюмая. За каких-то два года он поднялся среди
Братьев головокружительно Еще шаг - и, кроме Отца, в их общине ему не будет
равных. Но странно, с каждой ступенькой все меньше хотелось подниматься.
Иногда приходила мысль: да хочет ли сам Отец быть Магистром? Магистр со всех
сторон повязан. Он властитель, но он и раб. Всякое продвижение к вершине
оказывалось одновременно схождением вниз, к несвободе...
Игуменья появилась внезапно, с боковой дорожки, бледная, взъерошенная.
Ее матерчатые розовые туфли были в пыли, на правой сидело черное пятно. В
руках у нее ворочался и глухо кричал долгожданный драгоценный сверток, она
почти бежала, наклонясь и, видимо, едва удерживая его.
Дьякон вскочил. Они наскоро, кое-как перепеленали младенца - оказалось,
что мальчик, - и Дьякон сунул в розовый искривленный плачем ротик смоченную
в вине марлю. Младенец затих и почти тут же уснул.
- Кто взял? - спросил Дьякон и мощным картинным движением поправил свою
черную суконную рубашку под широким кожаным ремнем.
- Не знаю, - сказала Игуменья. - Передала какая-то дамочка в атласных
штанах. Ох, и намучилась я!
Ее лицо зарозовело, ярче проступили влажные зеленые глаза, она
откинулась на спинку скамьи, проводя ладонями по вискам.
- Понимаешь, - сказала она, - Отец не может ослушаться воли тех, кто
наверху, - она кивнула на сверток с мальчиком.
- Что? - удивился он. - Значит, тот Магистр, последний, исчез не по
своему желанию?
- Его отозвали. - Она устало потянулась.
- Как - отозвали?
- Ну разве ж я знаю! - в ее голосе скрипуче скользнуло раздражение. -
Приплод должен был быть из поповской семьи, а он не захотел или не сумел.
Теперь он вообще ничто.
Дьякон тупо посмотрел в просвет отдаленной дорожки, где кое-как брел
косматый старик. Его поразило даже не то, что дело с приплодом обстоит так