"Владислав Крапивин. Заяц Митька" - читать интересную книгу автора

время, чем прежние - с красной звездой, с серпом и молотом. Но старый
флаг по-прежнему близок моему сердцу. Никогда я не был военным
человеком, однако знаю, сколько славных дел совершили под этим флагом
наши моряки. И песня "Севастопольский камень" - с детства у меня
любимая. К тому же именно под этим флагом ходил я по Черному морю с
друзьями...
Много лет флаг "Фиолента" благополучно провисел в моей каюте, но
недавно пострадал - сильнее, чем в морских переделках. Мой невоспитанный
молодой кот - не Макс, а другой, Тяпа (точная копия того портрета, что
на этикетках кошачьих консервов "Felix") - в порыве юношеской резвости
прыгнул с книжной полки на дверь. Сорвался, повис на флаге и разодрал
его, балда такая, как раз на месте серпа и молота.
Я взял Тяпу за шиворот.
- Шпана! Скажи спасибо, что не прежние времена. Тебя могли бы
обвинить в идеологической диверсии! А теперь что? Так, мелкое
хулиганство... Пошел вон.
Тяпа раскаялся. Он подвывал за дверью, запускал в щель под нее лапы,
царапал половицы, просился обратно и обещал, что больше не будет. Я,
наверно, разжалобился бы. Но Митька из своего угла у электрокамина
смотрел строго. Он считал, что я должен выдержать характер и не прощать
бестолкового кота, пока он не исправится окончательно.
Тяпа ночевал в коридоре, но, конечно, не исправился.
А я теперь гляжу на зашитый флаг и думаю про котов. Не только про
своих - Тяпу и пожилого Макса, - но и про севастопольских. В том числе и
про серого хулигана, который уронил мой аппарат. Из-за этого уличного
обормота мы с Юросом и Митькой так и не снялись втроем. Поэтому
фотография, где беспощадно остриженный угловатый мальчишка со школьным
портфелем стоит на ракушечных плитах, оказалась последней памятью о
черноморском детстве Юроса Вихрева.

Но злополучная стрижка его оказалась не последней.
Когда мы с Олегом пришли из яхт-клуба к ним домой, то увидели такую
картину.
Юрос сидел посреди комнаты, закутанный в полотенце, а его мама ходила
вокруг с ножницами (теми самыми, которыми оперировала брюки). На лице
мамы было холодное бешенство. Однако причиной маминых эмоций был не
притихший сын, а школьное начальство.
Оказалось, что на последнем уроке в класс Юроса опять явилась завуч и
велела Юросу и еще нескольким мальчишкам "сегодня же привести свои
волосы в порядок". Возмущенные объяснения Юроса, что он стригся
накануне, твердокаменную педагогессу не поколебали.
- У тебя не голова, а клочкастая швабра!
- Почему в прошлом-то году вы ни к каким швабрам не придирались?
- Не придирались, вот и распустили вас! А в этом году у нас новый
директор, и он требует, чтобы все ученики выглядели как полагается!
После необдуманного заявления, что пускай директор, если ему так
приспичило, стрижется сам - хоть до полной лысости! - Юрос был отправлен
с урока с записью в дневнике и приказом "в таком виде больше здесь не
появляться".
- Завтра у дверей будут дежурные, имей в виду!